Однако настроение продолжало оставаться праздничным, и я обратился к любострастию. Смешливая Оксана! Мы давно симпатизировали друг другу. Сколько болтали вместе, сколько друг друга подкалывали! Это воскресное утро – результат моей решительной атаки, соблазнительная и яркая картинка в тонкой пока брошюре служебного романа.
Ксюшка нравилась мне. Нравилась лёгкостью характера, дразнящим острым языком. Полненькая, подвижная, кареглазая, с каштановыми короткими волосами, с глухим расплывчатым «гэ» в безупречной русской речи. Типичная хохлушка-южанка. Талия у неё точно могла быть поуже. Зато всё остальное безусловно укладывалось в норму: где нужно – прямо и ровно, где нужно – пышно и даже упруго, где нужно – смугловато, кругло и белозубо. Этой ночью оказалась она чрезмерно стеснительной поначалу, зато потом – страстной и ненасытной, чем приятно и здорово меня утомила. И почему-то слегка разочаровала полным подтверждением всех моих гипотез об истинном её, не искажённом одеждой и служебным этикетом, строении и темпераменте.
Оксанка медленно переходила от стула с одеждой на спинке к столу, потом к тумбочке, обежала глазами полки книжного шкафа за стеклом. На секунду задумалась и вернулась к стулу, зашуршала-зазвенела в карманах серых летних брючек. По-детски трогательно обрисовался при наклоне под натянутой кожей прерывистый стручок позвоночника, и левая грудь оформилась в захватывающе правильный и тёплый белый конус с нежным розовым пиком. Я сглотнул.
– Что вы ищете, Ксения? – насмешливо, голосом покровительственным, ловеласа в летах.
– Уже проснулся. – Вспыхнувший блеск зубов. Она оставила в покое брюки, подошла ко мне вплотную, торжественно вынула из шлёпанца ногу и легонько наступила мне на грудь. Ужимка, ах, какая радостная и нераздражающая ужимка на сморщенных губках! Какое мраморное круглое колено! Какое… всё!.. Умиротворённо закрываю глаза.
– Мы ищем свои часы, царь Борис! Вы не видели их?
Как стеклодув дорогую готовую вазу, обхватываю, не видя, её ногу под коленом.
– Ваши часы на подоконнике, Ксения. Среди газет. Вчера вы оцарапали мне ими руку.
– Ой, верно!
Оксана тут же вырвалась из моего рукосжатия, подхватила серебряный браслетик с часами, пошла вглубь комнаты, надевая их. Удаляющийся от меня, замирающе сулящий счастье силуэт. Что-то порвалось, что-то не связалось в этот миг в узелок. Очарование сценки померкло.
– Когда ты едешь домой? – Ксюха сидела уже на стуле, натягивая брюки.
