Спустя три часа Тиса миновала развилку и свернула на дорогу к Увегу. Багровый закат подчеркнул черный абрис опушки и пролесков. Прохладный ветер освежал щеки и плечи. Устав телом и душой, Войнова уныло покачивалась в седле. Через полчаса езды за спиной послышался шум – вдалеке ехала карета, запряженная парой лошадей. Странным образом животные не поднимали пыли, но всадница этого не заметила. Не проявив ни малейшего любопытства, Тиса повела Ватрушку по обочине, чтобы не мешать проезду. И подосадовала, когда карета остановилась, поравнявшись с ней: сейчас ни с кем не хотелось общаться. Только мужичок на козлах собрался было что-то спросить, как из окна кареты высунулась пожилая дама в чепце и властным голосом вопросила:
– Э-э, милочка, мы верно едем к Увегу?
Она окинула девушку взглядом – от чумазого лица до пыльных разодранных брючин, видневшихся из-под юбки. Острый нос дамы поморщился, будто к нему поднесли тухлое яйцо.
– Да, – Тиса кивнула, собираясь двинуться дальше.
– Подождите, я не закончила! – воскликнула женщина. Она обернулась и укорила кого-то, сидящего рядом: – Вот куда ты меня везешь, Филипп?! Здесь совершенно не знают, что такое этикет. Никакого уважения. Как я и предполагала, это кошмарное место.
– Ма, не начинай, – ответил ей приятный баритон. В сумраке кареты Тиса различила тонкий мужской профиль.
Острый нос дамы снова повернулся к Тисе.
– Скажите, милочка, сколько до Увега осталось? Я должна знать, как долго мне еще страдать от этой тряски.
– Полтора часа, никуда не сворачивая, и вы прибудете в Увег. Еще есть вопросы, сударыня?
Пожилая дама, сверкнув глазами, оставила девушку без ответа. Крикнула вознице:
– Трогай!
Карета тронулась. До Тисы долетели слова «невоспитанная» и «оборванка».
Добравшись до дома, девушка воспользовалась сумерками и прошмыгнула в свою комнату никем не замеченная.
Она плыла в тумане, качалась на его ватных волнах.
– Я прибыл на место, – чей-то далекий голос.
– Ты знаешь, что делать, – раздавшийся в ответ приказ словно толкнул ее. Волны тумана захлестали сильнее.
– Тотум слишком долго принадлежал одному хозяину… не забрать… владелец должен сам отдать его, затем уничтожь всех, кто прикасался к… – слова появлялись и пропадали, словно пузыри со дна омута.
Туман рассеивался медленно, ввергая ее в непроглядную тьму.
Камилла закончила размешивать тесто в круглобокой кастрюле. Пухлые руки ловко накрыли его льняным полотенцем и поставили греться на уступок печи. На обеденном столе стояла тарелка с яблочным вареньем для будущего пирога. В другой раз Тиса уже макнула бы в него палец и облизала, но сегодня ее ничто не радовало.
