Вскоре Андрей начал подавать признаки жизни. Врач снова приложил ЭСКУЛАППП к его лбу. Зеленая черточка на приборе теперь не дрожала, она стала шире. Прибор снова заговорил:
«Летальный исход предотвращен. Одиннадцать болевых единиц по нисходящей. Данные по Степанову и Брозиусу — бета один плюс зет семь. Больному нужен полный отдых четверо суток. Питание обычное. Летальный исход предотвращен».
Андрей тем временем совсем ожил. Он только был очень бледен после пережитого.
— Пусть он полежит еще немного, — сказал Врач. — А потом отведите его в ту избушку, и пусть он отоспится. А затем его надо как следует накормить. Моя помощь больше не нужна. Сейчас мне предстоит куда более неприятное дело, пойду убивать зайца. Понимаете, я только прицелился — и вдруг ваш вызов...
— А вас-то за что наказали охотой? — спросил я Врача.
— Меня? А разве вы не слыхали об этом ужасном случае в районе Невского? Там умер Человек девяноста шести лет от роду. Не дожил до МИДЖа целых четырнадцать лет! А я — Врач-Профилактор, я отвечаю за длительность жизни Людей в этом районе. Я сам на собрании Врачей потребовал себе наказания.
— А почему вы избрали такое неудобное орудие убийства? — спросил я. — Ведь из ружья легче попасть.
— У меня есть друг — Смотритель Музея старинных предметов, он дал мне этот пистолет и научил из него стрелять. Пистолет легче носить.
Врач поднял свое оружие и направился в лес, а мы с Ниной остались возле Андрея. Вскоре он почувствовал себя настолько хорошо, что мог передвигаться. Я навьючил на себя рюкзаки, затем мы с Ниной взяли моего друга под руки и речным берегом повели его к озеру, где среди валунов виднелась старинная деревянная избушка в одно окно.
— Постойте! — спохватился я и, быстро вернувшись к месту происшествия, разделся и нырнул в омут, где довольно быстро отыскал рюкзак Андрея.
Вскоре мы добрели до избушки. Она была очень старая. Внутри там были печь, стол, стул, а на полу толстым слоем лежало сено — оно здесь хранилось для зимней подкормки лосей. На чердак вела лестница. Там тоже лежало сено.
— Чур, я на чердаке ночую! — крикнула Нина. — Здесь так уютно.
— О ночлеге думать еще рано, — резонно возразил я. — Прежде всего нам надо обсохнуть и поесть. Ты, Нина, иди по ту сторону избушки и раздевайся там, а мы расположимся по эту сторону.
Вскоре мы с Андреем уже лежали голышом на песке, а наша одежда была расстелена рядом. Я лежал на спине и смотрел на небо. Оно было светло-голубое, даже белесоватое, как всегда в жаркие безоблачные летние дни. Я думал о том, что это легкое, невесомое небо, как бы состоящее из ничего, всегда остается самим собой, а вот на прочной вещественной земле все меняется.
