— Я сделаю так, как ты хочешь, — ответила его супруга, — но у тебя это получилось бы намного лучше. Я не буду знать, что сказать.
— Моя дорогая Мэри! — вскричал он. — Невозможно, чтобы ты растерялась. Нет ничего проще! Тебе нужно всего лишь обрисовать бедственное положение семейства Муллинов, рассказать об их искреннем обращении ко мне за помощью, и о том, что я согласился начать для них сбор небольших пожертвований, при условии что она одобрит эту затею.
— Да это легче легкого! — воскликнула мисс Диана Паркер, которая оказалась у них в тот момент в гостях. — Все сказано и сделано, причем быстрее, чем вы об этом сейчас толковали. И раз уж мы заговорили о сборе пожертвований, Мэри, я буду очень тебе благодарна, если ты расскажешь леди Денхэм об одном прискорбном случае, о котором мне поведали в самых трогательных выражениях. В Уорчестершире живет одна женщина, которой очень интересуются некоторые из моих друзей, и я вызвалась собрать для нее все, что смогу. Если бы только ты намекнула об этих обстоятельствах леди Денхэм! Она вполне может дать денег, нужно только к ней правильно подойти. Я считаю, что если ее удастся уговорить открыть свой кошелек, она способна пожертвовать десятью гинеями с такой же легкостью, как и пятью. Поэтому, если ты застанешь ее в благоприятном расположении духа, то можешь поговорить с ней и еще об одном благотворительном деле, которое я с несколькими друзьями приняла близко к сердцу, а именно об организации благотворительного приюта в Бертоне-на-Тренте. Потом, есть еще семья бедного мужчины, которого повесили в Йорке после последней выездной сессии суда присяжных, хотя мы собрали сумму, как нам казалось, достаточную, чтобы его выпустили. И если тебе удастся получить от нее для них хотя бы гинею, это будет просто замечательно!
— Моя дорогая Диана! — воскликнула миссис Паркер. — Я скорее полечу по воздуху, чем заговорю о таких вещах с леди Денхэм.
— А в чем трудности? Хотела бы я пойти с тобой. Но через пять минут мне следует быть у миссис Гриффитс, чтобы убедить мисс Ламб принять первую морскую ванну. Она так испугана, бедняжка, что я пообещала прийти и поддержать ее, и даже залезть вместе с ней в воду, если она того захочет. После этого я должна спешить домой, потому что в час дня Сюзанне должны ставить пиявки, и эта процедура продлится никак не меньше трех часов. Получается, что у меня нет ни минутки свободной, кроме того, между нами говоря, сейчас мне следовало бы находиться в постели, потому что я уже едва стою на ногах. Поэтому, когда с пиявками будет покончено, осмелюсь предположить, что мы обе удалимся в свои комнаты, где и проведем остаток дня.
