Пианист, по здешним меркам совсем еще юнец, извлек из инструмента последний аккорд и повернулся. Рот этого человека был обезображен шрамом, превращавшим его в заячью губу. Перед тем как уйти, он поцеловал Адель в щечку.
– Джек – сын старшей медсестры. Он страдает психическим расстройством, но при этом очарователен и мил.
– А что он играл? Я уже где-то слышала эту мелодию.
– Я счастливая вдова человека, который боготворил Оффенбаха.
Энн напряглась и заерзала на стуле.
– Юмор – одно из условий выживания, мадемуазель. Особенно здесь.
– В печали каждый распоряжается собой, как может.
– Боль – это вам не торговля! Утопающий не думает о том, как собой распорядиться. У него в голове одна мысль – выплыть на поверхность.
– Или утонуть.
– А вы, похоже, знаток в подобных делах. Что вы так насторожены? Расслабьтесь!
Энн ничто и никогда так не напрягало, как предложение расслабиться. Для вдовы Адель пребывала в слишком хорошей форме, и молодой женщине никак не удавалось ее понять. Она никогда не обладала особыми талантами в таком деле, как постижение человеческих душ, к тому же пожилая дама не вписывалась ни в одну из схем, выработанных ее методичным умом. Энн с удовольствием укрылась бы за привычной сдержанностью, но для этого у нее не было ни времени, ни способностей держать тактические паузы.
– Вы не хотели со мной говорить? Решили заставить меня подождать в холле?
– Хотите устроить мне сцену?
– Не могу себе такого позволить.
– Жаль. Пожалуйста, отвезите меня обратно в комнату.
Энн собралась было выполнить просьбу, но кресло-каталка оказалось заблокированным.
– Тормоз, барышня.
– Извините.
– Вычеркните это слово из своего словарного запаса.
Адель относилась к тем женщинам, которые никогда не извиняются за то, что живут на этом свете. Они молча прошествовали по коридору. Стены скрывались за облезлой репродукцией, живописующей осенний лес. Какой-то тайный бунтовщик слегка оторвал ее уголок в поисках несуществующего аварийного выхода.
– На похоронах было много вдов. Мужчины уходят раньше, так уж устроена жизнь.
Оконная занавеска трепетала на холодном ветру; Энн бросилась вперед.
– Не закрывайте. Мне нечем дышать.
– Но ведь вы подхватите простуду.
– Ненавижу запертые окна.
– Уложить вас в постель?
– Я еще какое-то время предпочла бы смотреть на мир в его вертикальном положении.
Энн откатила кресло в уголок, подальше от сквозняков, и села рядом.
– Глэдис всегда ходит в одном и том же свитере?
– У нее их целая коллекция, штук двадцать. И все розовые.
