Утром 28 мая 1453 года Константин собрал военачальников. Он умолял их не допустить осквернения иноверцами церковных святынь и не отдать в руки турок женщин и детей. Затем он обошел израненных и усталых ратников и простился с каждым. Многие старые вояки, немало повидавшие на своем веку, не могли сдержать слез.
Вечером Константин, помолившись в храме Святой Софии, направился во дворец, созвал домочадцев и простился с ними. Так поступали все жители города. Друзья и незнакомцы со слезами прощались на улицах. Женщины плакали, провожая на последнюю битву отцов, братьев, мужей и сыновей.
Вскоре после полуночи раздался страшный визг и крики – басурмане пошли на приступ. Сам Магомет вел их в бой. Загремели трубы, затрещали барабаны, загрохотали пушки. Но все перекрыл тяжелый гул – колокола храмов Константинополя ударили в набат.
После кровавого боя туркам неожиданно удалось захватить часть стены и поднять над ней свое знамя. Испуганные греки начали отступать. Никто больше не думал об обороне. Только мужественный Константин сражался у городских ворот. Видя себя окруженным мусульманами, он в отчаянии воскликнул:
– Нет ли кого из христиан, чтобы снять с меня голову?
Подбежал турок и сзади нанес смертельный удар мечом последнему греческому императору.
Басурмане, одержимые страстью к разбою и насилию, ворвались в город. Они вламывались в дома, хватая всех, кто был там. В плен брали только молодых, чтобы продать в рабство, стариков убивали, а младенцев выбрасывали на улицу.
Горожане в ужасе устремились к церкви Святой Софии. Скоро огромный храм наполнился беглецами, которые заперлись и молились, ожидая чудесного спасения. Но магометане дошли и до церкви.
Греческий историк Дука, современник падения Царьграда, писал: «Турки, разбегаясь во все стороны, убивая и беря в плен, пришли, наконец, к храму, когда еще не миновал первый час утра. И, увидев, что ворота заперты, не мешкая, разломали их топорами. Когда они, вооруженные мечами, ворвались внутрь и увидели бесчисленную толпу, каждый стал вязать своего пленника, ибо не было там возражающего или не предававшего себя, как овца. Кто расскажет о случившемся там? Кто расскажет о плаче и криках детей, о вопле и слезах матерей, о рыданиях отцов? Кто расскажет? Турок отыскивает себе более приятную. Вот один нашел красивую монахиню. Но другой, более сильный, вырывая, уже взял ее. Причина этой борьбы и захвата – локоны, обнажившиеся груди и сосцы, поднятые от горя руки. Тогда рабыню вязали с госпожой, господина с невольником, архимандрита с привратником, нежных юношей с девами. Девы, которых не видело солнце, девы, которых родитель едва видел, влачились грабителями. А если они силой отталкивали от себя, то их избивали. Ибо грабитель хотел отвести их скорее на место и, отдав в безопасности на сохранение, возвратиться и захватить вторую жертву и третью. Насильничали грабители, эти мстители Божьи. И всех можно было видеть в один час связанными: мужчин – веревками, а женщин – их платками. И можно было видеть непрерывно выходящие из храма и из святилищ храма ряды, подобные стадам и гуртам овец»
