Видно было, как Тилль и Белдо о чем-то говорили. Старичок показывал то на точку «Запад», то на водохранилище и что-то горячо объяснял. Тилль же слушал молча и будто без интереса. Это была его обычная тактика. Шевелиться глава форта берсерков начинал либо когда это было выгодно лично ему, либо после хорошего пинка от Гая.
В составе одной из боевых четверок прибыла девушка с узким белым лицом и невероятно красивым носом. Нос ее был так тонок и хрупок, что казался стеклянным. Смотреть на него и то было страшно. Каждый глядящий втайне опасался, что от его взгляда нос как-нибудь ненароком повредится и такое чудо природы исчезнет. Но судя по тому, что такой красотой девушка владела не первый год, нос был довольно прочен.
Девушка куталась в плед и, согреваясь, прихлебывала кофе из картонного стаканчика. Потом подошла к громадному берсерку, который, играя топором, легко подбрасывал его и, давая провернуться в воздухе, ловил за ручку.
– Мужчина, не забавляйтесь с острыми предметами! Это неполноценно! Лучше принесите мне стул! – велела она ему.
– Че? – прорычал берсерк.
– Не «че», а у букашечки устали ножки! – просто объяснила девушка и легонько царапнула его грудь ноготком.
Берсерк на миг застыл, а потом выронил топор и ломанулся через кустарник. Подскочил к первой же машине – о ужас! это была машина Тилля! – распахнул дверцу и стал, сопя, с мясом выкорчевывать сиденье. Сиденье сопротивлялось, но наконец сдалось. Потный, красный, берсерк подбежал к девушке и стал устанавливать кресло на траве:
– Вот… уф… пожалуйста… уф! Садись!
– Спасибо, деточка! Можешь и дальше играть с топориком! Только подальше от меня!.. Там тебя, кажется, твой начальник бежит благодарить! – сказала девушка и села. Млада и Влада смотрели на нее с завистливой злобой. На них очарование девушки явно не распространялось.
– Это Катя Грекова! Повелевает всеми мужчинами, к которым хоть ногтем прикоснется!.. А я помню ее по ШНыру. Серая такая мышка, но рисовала замечательно… Поразительное чувство цвета! У меня до сих пор в кабинете висят две ее картины, – с грустью сказала Кавалерия.
На забрызганном грязью авто подъехал Долбушин. Стоял на пятачке, ярко освещенном фарами. Выглядел уставшим, зевал, опираясь на зонт. Рина, подглядывавшая в щель забора, торопливо отодвинулась, но потом, сообразив, что отец никак не может ее заметить, вновь прильнула к щели. Увидела, что Белдо кинулся к Долбушину и показывает на водохранилище уже ему, что-то попутно объясняя.
