– Но говорят, в последнее время он был чем-то подавлен, – настаивал Мельник. – Переживал о чем-то, не в духе был и все такое.
– И странно, – ввернул я, – что ни жена, ни Бондаренко, ни вы – никто не может даже предположить, в чем там может быть дело.
Федоров застыл на несколько секунд, уставившись в пятно на кузове «ягуара», в которое била струя воды. А потом поинтересовался:
– Про Настю вы не знаете, да?
Мы с Мельником переглянулись.
– Про какую Настю?
– Вы только поймите… Я не хочу, чтобы это стало достоянием общественности. Особенно сейчас. Хочется, чтобы в памяти у всех Артем остался хорошим человеком и… и верным, так сказать, мужем.
Мы с Мельником опять переглянулись.
– А он таким не был? – догадался я. – Любовница?
Вздохнув, Федоров нехотя кивнул.
– Они спали какое-то время. Пару лет точно. Ее Настя зовут, но я ее никогда не видел. На самом деле… – Федоров выключил мойку и повернулся к нам. – На самом деле, раз уж на то пошло, именно поэтому мы в последнее время мало общались с Артемом. Дом, работа, а тут еще и любовница… А время-то не резиновое, понимаете?
Как интересно.
– У них с Настей все было серьезно?
– Как сказать… Знаю, что Артема к ней влекло. Он говорил, что она молодая и такая – уухх. Ну, красивая, – предугадывая следующий вопрос, Федоров добавил: – Но развестись с Машей Артем не был готов.
А вот и конфликт.
– Где они познакомились? – вопросил Мельник. – Об этом Гомонов тоже не говорил? Или все-таки похвастался?
– Было дело. Познакомились в офисе. Настя работала у него.
Горшков умудрился капитально испортить настроение своему напарнику и приятелю сразу, как они вдвоем вернулись в управление из горотдела СК. Они с Клюкиным поднимались по лестнице, травя анекдоты, когда мимо них прошла хрупкая девица с большими глазами. На ней была полицейская форма с погонами лейтенанта. Клюкин открыл рот, чтобы поздороваться, но застыл, увидев, как девушка улыбается Горшкову.
– Привет.
– Приветик, Наташ.
Клюкин так и остался с открытым ртом, пока Наташа, одарив их ароматом духов, проплыла мимо сияющего и подмигивающего ей Горшкова. Опера направились дальше и свернули на этаж, где располагался убойный. Все это время Клюкин остервенело ждал, что Горшков хоть как-то прокомментирует произошедшее. Но Горшков был невозмутим. Наблюдательный глаз заметил бы, что невозмутимость эта липовая и Горшкова буквально распирало, но он держался. А вот Клюкин не выдержал.
– И какого черта это все означает?
