Внимательно просмотрев, Кунцов оборвал заголовок, называющий документ, и сказал, усмехнувшись:
— Доброму вору все впору!
А два указания плана запомнил твердо. Вскоре одно оказало большую услугу всем — и Кунцову, и штольне.
В лаве пропал угольный пласт. Шел спокойно и ровно и вдруг оборвался, сменившись пустой породой. В горном деле такие обрывы — не редкость. Они вызываются геологическими нарушениями в толщах торы. Нарушения разрывают и перемещают пласты угля и обычно в самые напряженные моменты прячут полезные ископаемые.
Так и случилось. Каждая тонна угля была на счету и внезапно вышла из строя целая лава! Управляющий штольней схватился за голову.
— Где искать? Минуты бегут!
Советская разведка Березовки только еще налаживалась.
Вот тогда Михаил Михайлович Кунцов и вспомнил о старом плане. И сыграл большую игру.
— Пустяки! — заявил он, осматривая аварийное место, — гоните сюда просечку!
На него — не геолога и не разведчика — посмотрели с недоверием. Он упрямо переломил его и заставил работать.
— У меня чутье! — приговаривал Кунцов, смеясь и потирая ладони.
Просечка пошла и врезалась прямо в потерянный пласт именно там, где наметил Кунцов, а точнее сказать — старый разведочный план.
Тогда же Марина Замятина, только что кончившая вуз, и прибывшая на Березовку шахтным геологом, с благоговением посмотрела на проницательного инженера. А Кунцов заметил синеву ее глаз и залюбовался стройной девушкой.
Старый план не подвел!
В памятный вечер Кунцова премировали деньгами и патефоном. Он сказал подходящую речь и поблагодарил за честь.
Разгоревшаяся от жары Марина, вместе с другой молодежью, неистово хлопала в ладоши. Кунцов доказал и совет его стал цениться.
Возвращаясь домой чуть-чуть под хмельком, он подумал о плане и сказал:
— Имею еще один козырь!
Но тогда же, несмотря на угар успеха, на отблеск Марининых глаз и на хмель, опомнился и вздрогнул.
— Не надо, не надо! Только не это...
Указание плана касалось той части пласта, уголь которого начали добывать четвертой лавой. Здесь открылась такая неожиданность, о которой и думать всерьез было страшно. В недрах горы таилась беда...
Кунцов пучил глаза и тряс головой.
— Допустить? Что я, сошел с ума?!
Многое допускал: себялюбие, черствость, ненужное упрямство. Мог и сфальшивить, но там, где это ему казалось несерьезным. Взять к примеру архивный план — кому оттого ущерб?
Но здесь совесть его вставала дыбом! Дело шло о благополучии штольни, о человеческих жизнях...
