Однако нежданно-негаданно в душе его поселилась тревога и беспокойство, словно чей-то тихий-тихий голос говорил ему: «Покинь поскорее эту гостеприимную обитель». А когда однажды, гуляя по Подолу, Сковорода вдруг словно ощутил в воздухе трупный смрад, он тотчас засобирался в дорогу. Как ни уговаривали его остаться и отец Иустин, и его киевские приятели, он уже на следующий день отправился на Слобожанщину. Через две недели философ остановился передохнуть в Троицком монастыре, что в четырех верстах от Ахтырки. И здесь до него дошло известие, что в Киеве начался страшный мор, ставший полной неожиданностью, и что теперь город закрыт. Это известие поразило Сковороду, как удар молнии. Теперь он уже твердо знал, что Господь его не забывает. Позже сам философ рассказывал об этом так: «Имея разженные мысли и чувствия души моей благоговением и благодарностию к Богу, встав рано, пошел я в сад прогуляться. Первое ощущение, которое осязал я сердцем моим, была некая развязанность, свобода, бодрость, надежда с исполнением. Введя в сие расположение духа всю волю и все желания мои, почувствовал я внутрь себя чрезвычайное движение, которое преисполняло меня силы непонятной. Мгновенно излияние некое сладчайшее наполнило душу мою, от которого вся внутренняя моя возгорелась огнем, и казалось, что в жилах моих пламенное течение кругообращалось. Я начал не ходить, но бегать, аки бы носим некиим восхищением, не чувствуя в себе ни рук, ни ног, но будто бы весь я состоял из огненного состава, носимого в пространстве кругобытия. Весь мир изчез предо мною; одно чувствие любви, благонадежности, спокойствия, вечности оживляло существование мое. Слезы полились из очей моих ручеями и разлили некую умиленную гармонию во весь состав мой. Я проник в себя, ощутил аки сыновнее любви уверение и с того часа посвятил себя на сыновнее повиновение Духу Божию». Философ понял, что до сего времени его сердце почитало Бога по-рабски, а теперь полюбило Его, как самого лучшего друга.
Пожив какое-то время в Троицком монастыре, Сковорода снова вернулся в милую его сердцу Гусинку, а в 1771–1772 годах принял дружеское приглашение бывшего острогожского и харьковского полковника Степана Тевяшова и поселился в Острогожске и в слободе Таволжской. Здесь, на берегах Тихой Сосны, «чистые музы» были к нему особенно благосклонны – за относительно небольшое время он сумел написать сразу шесть философских диалогов: «Беседа первая», «Беседа вторая», «Разглагол о древнем мире», «Разговор пяти путников об истинном счастии в жизни», «Кольцо», «Алфавит, или Букварь мира» – ровно четверть из написанного им за всю жизнь. Персонажами этих диалогов философ сделал и самого себя, и своих тамошних приятелей, в частности коллежского регистратора Афанасия Панкова и художника Якова Долганского. Собственно говоря, диалоги Сковороды – это не что иное, как одетые в яркое барочное убранство реальные беседы философа со своими друзьями. В этих диалогах есть все: и напряженное течение мысли, ибо в них разворачивается настоящая драма идей, и яркие характеры персонажей, и игривые сценки-интермедии, и бытовой и психологический колорит. Эти диалоги можно легко ставить на сцене, так же как когда-то ставили в Риме «сократовские» диалоги великого Платона.
