Оставь, о дух мой, вскоре все земляныи места!
Взойди, дух мой, на горы, где правда живет свята,
Где покой, тишина от вечных царствует лет,
Где блещет та страна, в коей неприступный свет.
Прочтя эти строчки, Томара-старший, говорят, воскликнул: «Друг мой! Бог благословил тебя дарованием духа и слова!» Так рождался Сковорода-поэт. Конечно, он умел слагать стихи еще задолго до этого, по крайней мере еще с 1738 года, когда начал изучать поэтику в стенах Киево-Могилянской академии. Но одно дело – стихосложение, а совсем другое – поэзия, когда человек, словно идя по следам Бога-Творца, выстраивает из слов свой собственный параллельный мир, «дом бытия» – иллюзию, которая является более реальной, чем сама реальность. В конце концов, Бог – тоже поэт, а все Его творение – божественная поэма. Вспомним, как в трактате «Силен Алкивиада» Сковорода, говоря о Боге и о Его творении, как бы между прочим размышляет: «Что такое поэтическое искусство? – Делать из злого доброе. Кто добр? Плоть – ничто…»
Здесь, в селе Каврай, Сковорода напишет около десятка стихотворений, которые впоследствии войдут в цикл «Сад божественных песен», небольшое, но очень яркое стихотворение «О свободе» («De libertate»), пару стихотворных фабул, переведет с латыни послание французского поэта XVI столетия Марка Антуана де Мюре «К Петру Герардию», «священный гимн» того же автора «На Рождество Христово».
Сковорода жил в селе Каврай до лета 1759 года, до тех пор, пока Василию Томаре не пришло время, как говорил Михаил Ковалинский, «поступить в другой круг упражнений, пристойных по свету и по роду…».
Воспитанник Сковороды сделал блестящую карьеру. Он выполнял важные дипломатические поручения на Кавказе и в Иране, был чрезвычайным послом и полномочным министром Российской империи в Константинополе, дослужился до чина действительного тайного советника… Сенатор Василий Томара – этот в прошлом непослушный мальчишка – до конца своих дней будет с благодарностью вспоминать Сковороду. Спустя много-много лет он так напишет своему учителю: «Любезный мой учитель Григорий Саввич! Письмо Ваше… получил я, с равной любви и сердца привязанностию моею к Вам. Вспомнишь ты, друг мой, твоего Василия, по наружности, может быть, и не несчастного, но внутренне более имеющего нужду в совете, нежели когда был с тобою. О, если бы внушил тебе Господь пожить со мною! Если бы ты меня один раз выслушал, узнал, то б не порадовался своим воспитанником. Напрасно ли я тебя желал? Если нет, то одолжи и отпиши ко мне, каким образом мог бы я тебя увидеть, страстно любимый мой Сковорода? Прощай и не пожалей еще один раз в жизни уделить частицу твоего времени и покоя старому ученику твоему – Василию Томаре».
