– А впереди еще целый день. Так хорошо, что даже как-то стыдно. Чуня! Ты можешь ради матери переодеть плавки? Не сиди в мокрых трусах, потом будешь носом хлюпать. Вообще мог бы и отцу помочь, он эти тенты уже третий раз закапывает, – Лена, приподняв шляпу, взглянула поверх солнечных очков на сына, которого в семье с рождения звали «Чуней». Тот старательно мазал кремом спину и плечи жены: белокожая, рыжеволосая американка Эрин сгорала на солнце мгновенно, ее требовалось обмазывать кремами по нескольку раз в день.
– Мам, не приставай. Пап, какие планы на ужин?
– Я лобстеров заказал, – Николай сосредоточенно вкручивал в песок последний тент. – Ален, у тебя во сколько массаж? В пять? Значит, мамсик пойдет на свои процедуры, а я в East Hampton за лобстерами.
– Идею лобстеров дома на террасе одобряю, надоели рестораны, – Юра растянулся на топчане. Его жена плюхнулась рядом и тут же углубилась в судоку.
Лена склонила голову над тетрадью с немецкой грамматикой, Николай открыл французский детектив. С полчаса семья лежала в молчании. Волны накатывали на берег, равномерный рокот океана казался тишиной, прерываемой только шелестом воды по песку после особенно мощной волны.
– Мам, не хочешь пройтись? Эрин заснула…
– Она не сгорит? Пойдем, я всегда с удовольствием.
– Хочу дойти по пляжу до самого Монтока и обратно.
– Это часа полтора, не меньше.
– Устанем, повернем назад.
– Пойдем, расскажу тебе, какие я феньки для квартиры придумала… – мать и сын встали и побрели на восток навстречу солнцу. Юра шлепал по воде, Лена шла рядом по мокрому твердому песку, оставляя маленькие следы, тут же исчезающие в бороздках воды.
– …сдержанно, в монохромной серо-песочной гамме, только на балконной двери яркое пятно терракотовой гардины… – рассказывала она.
– …слушай, этих с ожирением, obese, по-моему, становится поменьше, не находишь? – спросил Юра.
– Не знаю… Главное, чтобы балконные двери вровень с полом, и распахивались так вальяжно на балкон с балясинами…
– Ага… Мам, они на носорогов похожи…
– Недобрый ты… Между прочим, это твои соотечественники.
– Я очень добрый, мама! И к соотечественникам своим отношусь тепло и с уважением.
– Ну да… если бы они еще не разговаривали так громко и не жевали все время что-то…
– Тогда это были бы уже не мои соотечественники. А вот скажи, если ты такая умная, откуда и куда все эти американские соотечественники идут?
– А мы откуда и куда идем? Вот и они оттуда же и туда же. А ванная…
