Она положила ключ на край своего стола. И «девочки», недвусмысленно подхихикивая, одна за одной вышли из кабинета. Последней ушла темноволосая соседка Юли и, по-свойски подмигнув Антону, захлопнула за собой дверь. При этом Антону показалось, что затем в замке осторожно провернулся ключ. А следом послышался сдавленный смешок и удаляющийся стук каблуков.
– Ну что, за дело? – сказала Юля, переходя за стол галвбухши (Антон при этом с удовольствием отметил ладность ее фигурки). – Я нарезаю полоски, а ты их тут же промазываешь клеем и наклеиваешь на окно. Ты вообще когда-нибудь занимался такой работой? Да, и как тебя зовут, наконец? Ну что ты молчишь, как истукан?
– Антоном меня зовут, – смущенно сказал Бельский, тут же забыв про дверь. – А вас – Юля, да?
Юля уже уселась за стол своей начальницы и проворно заработала ножницами, с хрустом нарезая бумагу на почти идеально ровные полоски. А Антон снова не в силах был оторвать глаз от ее круглых коленок, светящихся под столом.
Юля, перехватив этот жадный взгляд, улыбнулась уголками полных губ и слегка порозовела.
– Да, меня Юлей зовут. Вот, приступай, – сказала она, положив на края стола первую стопку бумажных полосок. – Да постели сначала на полу газетку… ага, вот эту.
Гулко сглотнув, Антон дрожащей рукой сгреб со стола «Красную Звезду» и бумажные полоски и, неловко опустившись на коленки, постелил газету на деревянный крашеный пол. Затем он разложил перед собой сразу несколько полосок, отвинтил присохший колпачок с пузырька с клеем и стал поливать тонкой струйкой бумажные ленты.
А сам при этом лихорадочно думал, как же ему воспользоваться создавшейся ситуацией, чтобы, наконец, расстаться со своей застарелой невинностью. В роте, как ни послушаешь кого в курилке, у всех пацанов на гражданке было уже по три-четыре женщины. Один Антон, как он сам честно признался, еще ни разу, ни с одной, чем вызывал насмешки сослуживцев. Хотя он и подозревал, что не один он такой в роте. Но сознался-то он один!
– Ой, что ж ты делаешь-то, а?
Антон вздрогнул и обернулся – Юля стояла у него за спиной, слегка склонившись над ним и обволакивая его ароматом своих духов, запаха каких он еще не слышал. Ну, понятно, она жена офицера, который может позволить себе дарить ей хороший парфюм. Кстати, чья же жена Юля? Она совсем еще молодая, а в их части офицеров моложе тридцати лет не было.
– Зачем так много клея льешь? – продолжала выговаривать ему Юля. В руке у нее вдруг оказался кусочек ватки. – Эх ты, неумеха! Дай-ка пузырек сюда!
