– Я вчера застукала своего парня с какой-то «шкуркой», – жаловалась длинноногая брюнетка с красивым лицом и длинными волосами.
– Малышка, и как ты? – театрально прикрывая рот от изумления, удивлялась не менее красивая пышногрудая блондинка.
– Прорыдала полночи, потом поехала в клуб и переспала с испанцем. Они так трахаются, что все забываешь.
– Молодец, малышок, не растерялась! А че с испанцем?
– Ниче. Он – проститутка. Телефончик заслать? – играя телефоном в руках, спросила брюнетка.
– Не, я мужикам не плачу. Без обид, малышка, – подмигнула блондинка и пошла работать.
От их разговоров мои волосы стояли дыбом.
Переодеваясь, они продолжали хвастаться друг перед другом. А слово «кокаин» звучало так часто, что мне показалось, я пропустила легализацию наркотиков в стране!
Сардиния, Монако, Канны, Куршавель… Они словно играли в города. Я заказала пиццу, чтобы накормить тощих девчонок, а оказалось, что в их рацион она не входит. На завтрак у них – йогурт и кастинги, на обед – лист салата, ужин – морковка, а ночью, если повезет, эскорт.
– Две недели назад летали в Ниццу, – начала блондинка. – Ох мы там жгли! Но моего гптемпа на ночь все равно хватило! – Она поморщила носик и обидчиво продолжала: – Пришлось за троих отрабатывать. Девки ужрались переньеном и заснули…
– Может, меня в следующий раз возьмете? – с надеждой в голосе спросила брюнетка.
– А че можешь?
Я вся сжалась, ожидая услышать перечень возможностей, но блондинка вдруг рассмеялась.
– Малышка, не напрягайся, я ж не мамка с Ленинградки! – успокоила блондинка растерявшуюся брюнетку, и они обе заржали.
– А я со своим штемпом больше не летаю, – грустно делилась брюнетка. – Были в Эмиратах. Так он на ночь к своей старухе ушел, а я всю ночь от его охранника отбивалась.
– И как? Отбилась? – искренне поинтересовалась блондинка.
– Да. Только поэтому больше не летаю.
«Ну вот, не все потеряно, – подумала я. – Есть еще какие-то принципы, может, страхи, может, даже чувства».
– Не надо было ломаться, – прервала мои мысли брюнетка. – Ничего бы со мной не случилось. Он ниче такой был. Летала бы щас дальше, если бы посговорчивей была.
И тут мне стало страшно за них! За себя!
Во мне бушевали смешанные чувства. Мне хотелось их взять и встряхнуть! Сильно! Больно! Хотелось оттаскать их за волосы! Шкурки, старухи, штемпы. Я могла прекратить эти разговоры, могла протошниться, но я слушала эту грязь и понимала, что у меня еще не все потеряно! У меня нет денег и Сардинии, но у меня есть нравственность! Я чувствовала себя и правда «старухой». Но не в том смысле, в котором они называют 30-летних, как правило, жен, а в том, как много я могла бы им рассказать. Как хочется их приласкать и дать им то, чего они не дополучили! Но сегодня без того, что нужно им, без денег, я для них не авторитет.
