На обратном пути он шёл не через пляж, а прямой дорогой через эспланаду к Парижской улице и вверх к церкви Сен-Жака. Мадонна по-прежнему стояла в своей нише справа у входа. Её румяные щёки были такими же, что и раньше, и чёрные пуговичные глаза тоже, только сине-золотое одеяние немного посерело, и вся её фигура больше не была утыкана сложенными и свёрнутыми в трубочку записками; теперь у неё в ногах стоял ящик, в который можно было бросать пожертвования в пользу вдов затонувших моряков.
Леон подумал, не встать ли перед мадонной на колени и не сказать ли молитву; но поскольку он не был уверен, сможет ли без пропусков дочитать до конца хотя бы «Отче наш», он передумал падать ниц и бросил в ящик монету. Потом достал блокнот, написал пару строк, вырвал страницу, скатал её в трубочку и сунул точно, как тогда, мадонне в правую подмышку.
Но поскольку эта записка была единственной, она выглядела под рукой Марии как термометр, и богоматерь, казалось, была в лихорадке. Он снова вытянул трубочку и засунул её за ухо, где она выглядела как карандаш столяра. В складках синего одеяния она казалась кинжалом, между губами мадонны – сигаретой, а в ногах как кость, которую сюда притащила собака. В конце концов он снова сунул записку в правую подмышку и зашагал прочь, к порту. Ему следовало поспешить, чтобы успеть на последний трамвай.
Три дня спустя Леон слишком заблаговременно сидел на террасе Cafe de Flore. Стоял субботний вечер, бульвар Сен-Жермен был полон гуляющих и туристов. Он выпил уже три чашки кофе и дважды бегло пролистал пять газет, а ему всё ещё надо было убить двадцать минут, пока, наконец, наступит пять часов. Он застегнул свой пиджак и снова расстегнул, вытянул ноги и потом снова поджал их под стул, спросил у женщины за соседним столом точное время и перевёл свои карманные часы на три минуты назад. Потом аккуратно свернул газеты и сложил их стопочкой, и всё время не сводил глаз с потока людей.
Вообще-то он сидел здесь не по своей воле. Это его жена Ивонна заставила его соблюсти эту договорённость, не зная наверняка, договорённость ли это вообще. Когда он два дня назад поздним вечером вернулся из Ле Трепора на улицу Эколь, ему против ожидания удалось проскользнуть мимо консъержки незамеченным. Но на лестнице, на промежуточной площадке его ждала Ивонна, одетая в дорогу, в пальто и шляпе, с чемоданом, стоящим у ног. В горсти она сжимала смятый платок, который подносила ко рту.
