Факты из наших жизней тоже совпадали: мы оба не могли себе представить жизни где-либо, кроме Хьюстона. Рэй – потому что здесь он работал в нефтяной промышленности, а я – потому что только здесь чувствовала себя дома. У нас были общие знакомые. Круг общения Рэя был старше, но Сиэла, конечно же, слышала о нем. Он много зарабатывал, правда, и много работал. Но если совместить его работу с моими деньгами, то мы всегда будем жить в достатке.
Те четыре месяца без Джоан, которые мы провели вместе, остались в памяти расплывшимся пятном счастья. Секс четыре раза в день. Однажды я положила руку на его живот под курткой, во время дневного сеанса «Бульвара Сансет». Наша любовь была сиюминутной, могущественной. Я скучала по Джоан – мысленно, я писала ей письма, рассказывая о своей новой жизни, – но я научилась обращать все внимание, которое я раньше тратила на Джоан, на Рэя. Он не понимал моих отношений с Джоан, с Фортиерами.
– Ты хочешь сказать, что это место принадлежит Фортиерам? – однажды спросил он, когда я приготовила ему ужин в Банке; в тот день у Сари был выходной. – И живешь здесь одна?
Но думаю, ему было несложно не обращать на это внимания, когда Джоан не было рядом. Легко игнорировать человека, которого никогда не встречал. Наверное, Рэю – как и мне – казалось, что она никогда не вернется.
Что касается меня, то я пыталась молчать о Джоан. Я сказала Рэю лишь то, что мы лучшие подруги с самого детства и что она сбежала в Голливуд. Когда он спросил, знала ли я о ее планах, я соврала ему, сказав, как и Сиэле, что знала.
– Она хотела увидеть мир за пределами Хьюстона.
– Но тебе нет нужды видеть этот мир, не так ли, Сесе? – спросил он, взяв меня за руку, и тут я поняла, что все, что его волнует, – это Джоан Фортиер.
Я улыбнулась и покачала головой:
– Нет, все самое дорогое у меня здесь.
И это правда.
А затем весной 1951-го, спустя год после исчезновения Джоан, она вернулась. Вернулась с фанфарами. Однажды вечером я открыла дверь – чтобы встретиться с Рэем за ужином – и увидела ее: маленькая красная сумочка висела на ее плече, аккуратная шляпа красовалась на голове.
Я знала, что она вернется. За две недели до Пасхи Мэри и Фарлоу пригласили меня в Эвергрин и рассказали, что приключениям Джоан пришел конец. Они пытались, особенно Фарлоу, не воспринимать все это всерьез.
– Она хотела стать звездой, – сказала Мэри игривым голосом: я бы не сказала, что она смеялась над Джоан, но все-таки была близка к этому.
