Одолев в два приема ведущий в крюйт-камеру трап, Сакен подбежал к ближайшему пороховому бочонку. В тусклом отсвете фитиля пороховая мякоть зловеще отливала блестящим свинцом. А сверху уже слышался топот ног по трапу.
– Все, значит, отмучился уже мой Ерофей Акимыч! – мелькнула мысль у Сакена. – Теперь мой черед! Господи, прими душу раба Твоего!
…Огненный столб взрыва буквально разнес на куски дубель-шлюпку, а вместе с ней и сцепившиеся с ней галеры. Остальные в страхе бежали восвояси…
Известие о гибели судна и его отважного командира принесли принцу Нассау-Зигену матросы с уцелевшей шлюпки. Перед адмиралом они выложили засургученный пакет и Андреевский флаг.
– Так погибают настоящие герои! – сказал потрясенный случившимся французский принц. – Я знал многих храбрецов на всех флотах европейских, сам глядел смерти в глаза у бастионов Гибралтара, но такого видеть не приводилось!
Офицеры же флотильские, поминая погибшего друга, вспомнили об одном давнем разговоре. Когда, расстроенный известием о попавшей в плен «Марии Магдалине», Сакен сказал во всеуслышание:
– Я скорее взлечу с кораблем своим вместе в воздух, нежели переживу подобное бесславие. В этом уверяю вас честным словом!
Тогда на слова эти внимания особого не обратили: мало ли о чем говорят за столом офицеры. Теперь, вспоминая их, понимали сотоварищи Сакена, что поступок свой совершил он вполне обдуманно, ибо был готов к подвигу своему давно…
А через несколько дней на берегу Буга было найдено обезглавленное и изувеченное тело героя. Сакена опознали лишь по чудом уцелевшему Георгиевскому кресту, который был получен капитаном 2-го ранга за восемнадцать морских кампаний.
Вот как описывает подвиг Сакена будущий знаменитый российский флотоводец адмирал Дмитрий Николаевич Сенявин в своих воспоминаниях. В ту пору будущий адмирал являлся морским адъютантом Потемкина и был в курсе всех событий, происходивших на юге России: «26 мая, рано поутру, турецкие – 9 кораблей, 6 фрегатов, 10 корветов и до 40 лансонов и кирлингичей показались у Кинбурна. При тихом и переменном ветре стали подходить к Очакову и становиться на якорь. В это время находились у Кинбурна дубель-шлюпка наша, вооруженная с носа двумя 3-пудовыми гаубицами, на бортах имела по три шестифунтовые пушки, и две из них поворачивались на корму. Командир сего дубель-шлюпа был капитан-лейтенант Иоган Сакен, славный морской офицер. По точным обстоятельствам Сакен должен был идти на Глубокую пристань в соединение с флотилиею. Откланиваясь, он графу Суворову за завтраком, между прочим, говорил: “Меня турки даром не возьмут”, так точно и поступил.
