– Очень ободряюще, – пробормотала Морин. – Знаешь, я хочу поскорее убраться отсюда. – Она поежилась. – Мне тут совсем не нравится.
Поспешно завершив трапезу, они собрались и продолжили путь. Утренняя суета прекратилась. Под густым шатром из зелени было душно и сыро. Пахло болотной гнилью. Люди, пробирающиеся через джунгли, казались здесь лишними. Они были гораздо менее живучими, чем термиты и муравьи, а также роившаяся тучами мошкара, сворачивающиеся в клубки ядовитые змеи, собирающиеся в стаи птицы, скопища зверей – миллионы, миллиарды живых существ, готовых сожрать мужчину и женщину, сунувшихся в их владения. Живыми или мертвыми. Свеженькими или слегка подпортившимися на жаре.
И в то же время было в джунглях нечто такое, что оправдывало риск и притягивало как магнитом. Быков никогда в жизни не встречал столько чудес природы разом: невиданных цветов, источающих дурманящие ароматы; бабочек, похожих на ожившие цветы; колибри, еще более ярких, чем бабочки; птиц покрупнее самых неожиданных расцветок; безупречных муравьиных пирамид; удивительных плодов; резных листьев – всего этого буйного цветения жизни, как бы открытого любопытным взглядам, но в то же время таинственного, непостижимого. Мир был огромен и загадочен, как и в те незапамятные времена, когда в нем появились прародители человечества.
– Как твои Адам и Ева? – поинтересовался Быков, механически раздвигая ветви и осторожно отпуская их, чтобы не ударить идущую позади Морин.
– Работа движется, – проговорила она, тяжело дыша. – Но плохо удаются любовные сцены. Одного воображения мало. Хочется реальных ощущений.
– Тогда тебе не хватает литературного мастерства, – сказал Быков и поспешил сменить тему.
Он отыскал тропу, проложенную в такой густой чаще, что растительность обступала ее со всех сторон сплошной стеной. Один раз Морин попыталась свернуть с тропинки в сторону, чтобы полюбоваться бабочкой, отдыхавшей на ветке дерева, но протиснуться вглубь зарослей дальше, чем на два-три шага, девушке не удалось. Она вынуждена была вернуться обратно на тропинку, вся исцарапанная, словно после схватки с дикой кошкой. Ее знакомство с пущей Парагвая длилось всего лишь пару минут, но за это время в тело Морин успел вцепиться клещ, а ядовитая гусеница оставила ожог своей щетиной.
– Давай впредь без резких телодвижений, – ворчал Быков, удаляя клеща, не успевшего вонзиться слишком глубоко в кожу. – Двигайся за мной след в след, Морин, больше от тебя ничего не требуется.
