– Да не замай… – протестовали бабы. – Чай, все мы знаем, каков он кобель есть… Не замай!..
– Все по домам!.. – строго повторил Ивашка. – А то враз казаки в плети возьмут… Н-ну?!
Бабы, нехотя, ворча, потянулись к избам, но останавливались, оглядывались, собирались группами. Ивашка издали грозил им плетью, и они, нехотя, вразвалочку, шли дальше. О. Левонтий, рослый, жилистый, с большим носом и свалявшейся соломенного цвета бородой, в черном подряснике, озирался как затравленный волк. Ивашка встал.
– Ну, православные, растабарывать нам больно не о чем… – сказал он. – Дела этого старого колдуна всем известны. Поиздевался он над всеми нами досыта. Теперь наш черед: долг платежом красен. И я приговариваю: отрезать ему…
– Правильна!.. – загудела толпа. – Молодцы…
– Нет ли тут у кого из шабров толстого чурбана, – вот что косы отбивают?..
– Можна…
– Волоки!..
С соседнего двора выкатили толстый круглый чурбан, поставили его «на попа», и Ивашка, вынув кривой нож, попробовал большим пальцем острие. И вдруг:
– Ах!..
Жилистый отец Левонтий страшным напряжением своего сильного и ловкого тела разорвал жалкие веревки, которыми он был опутан, и рванулся прочь, в проулок, к лесу. Первый момент все остолбенели. Потом казаки бросились отпутывать коней, а мужики зашлепали лаптями по пыльной дороге с криками: бабы, бабы, перенимай!.. Но бабы и сами не плошали: старостиха Василиса, рослая, красивая баба с усиками, уже стояла посреди проулка с свиными вилами наперерез… Старец на мгновение остановился против острых зубьев, но мысль о том, что ожидает его позади, разом оборвала его колебания: он ловко наподдал ногой по вилам снизу и ринулся мимо старостихи. Но и она оправилась и со всего маху всадила вилы ему в поясницу. Старец споткнулся, но справился, и, шатаясь и кровяня дорогу, побежал уже неверными ногами дальше. Бабы бежали ему наперерез со всех дворов, казаки заскакивали соседним проулком и Ягайка со всего маху сшиб его своим конем в пыль.
– А-а, бирюк… Лобан старый… Врррешь!..
Казачий аркан крепко опутал о. Левонтия сверху донизу.
Снова галдящая толпа повела его на поляну. Бабы шли вместе, и теперь никто и не заикнулся против их присутствия. Мало того, послышались крики: бабам, бабам отдать его!
– Нет… – твердо сказал Ивашка. – Сперва я поговорю с ним, а потом пущай берут его бабы… Скидавай ему портки!
И с ножом в руке он шагнул к побледневшему и забившемуся старцу.
– Подводи ближе к стулу…
Отец Левонтий извивался, рычал, визжал, как поросенок. Но Ивашка медлительно делал свое дело и бросал маленькие кусочки окровавленного мяса в сторону. Наконец, он выпрямился и, держа окровавленные руки врозь, задыхающимся голос сказал:
