– Нет. Он даст лекарство от выдуманной им болезни. А оно не поможет.
Заперев шкаф и отпустив старуху, молодая женщина позвала ожидавшего ее тучного пожилого человека с красноватым лицом и отвратительным выражением во взгляде маленьких серых глаз. Он, сопя и ни слова не говоря, полез в карман, достал оттуда мешочек, развязал его и высыпал на стол несколько горстей червонцев.
– А!.. – странно произнесла госпожа Реми, и взор ее блеснул. – Спасибо, милый Канар, mon petit canard… мой маленький утеночек… Вы не чета другим моим слугам. Вы всегда с радостной новостью. У вас меньше слов, а больше дела.
Красавица протянула руки к кучке монет, тускло сиявшей на столе от сумерек, хотела тронуть несколько золотых, но вдруг отдернула руку и пригнулась ближе к столу.
– Что это?! – выговорила она, наклоняясь, и легкая гримаса немного исказила ее лицо.
– Что? – произнес лениво и как бы сонным голосом Канар.
– Мне кажется, на нескольких монетах… да… положительно… кровь…
– Может быть… – тем же сонным голосом произнес Канар. – Не мыть же мне их. Я не прачка…
– Да, но хоть предупредите… Это гадко, противно… Отчего это они испачканы…
– Право же, не знаю… Может быть, от рук…
– Вы мне, Канар, на днях будете нужны.
– Рад служить, госпожа Реми. Когда прикажете?
– Приходите сюда через четыре дня.
– Ради грабежа… или ради… устранения?.. – улыбнулся отвратительной улыбкой этот краснолицый человек.
– Ради устранения! – рассмеялась госпожа Реми. – Прелестное слово. Да, надо устранить помеху в виде мужа.
– Вашего мужа? – удивленно выговорил Канар.
– Вы с ума сошли! – воскликнула красавица, но тотчас весело рассмеялась. – Мой в качестве мужа давно умер, а как обыватель этой планеты мне не мешает. Нет, не моего мужа, а другого мужа. Я вам тогда скажу. Прощайте.
Госпожа Реми, оставшись одна, улыбаясь, собрала золото, завернула в платок и затем начала одеваться…
В тот же вечер в центре Парижа, неподалеку от Лувра, в большом доме, тоже походившем на маленький дворец, все окна ярко горели огнями, а по прилегающим улицам и на дворе двигались, подъезжая и отъезжая от главного подъезда, целые вереницы экипажей. Дом этот, или hôtel, как зовут парижане большие и богатые частные дома, принадлежал придворному сановнику принцу Субизу.
Уже 70-летний старик, фельдмаршал, бывший министр, принц два раза в году давал балы, на которых всегда появлялись король, королева и все члены королевской фамилии, а за ними, конечно, и вся знать. Бывать в числе приглашенных принца-фельдмаршала служило как бы знаком отличия и рекомендацией. Переступавший порог этого полудворца тем самым как бы приобретал право бывать в домах всей аристократии.
