– Смертью, понял? Больше не ори, понял?
Велика милость Господа, чудо свершилось, она пришла. Наверное, красавица из красавиц, подобная сказочной пери. Округлое личико, губки пахнут персиками. Спустилась с горних высот в его скромную обитель…
– Иди ко мне, – позвал старик и протянул руки. Затем внезапно встрепенулся. – А ты красива?
– Как утренняя заря, господин. Меня сравнивают с цветущим лотосом. Я очень свежа.
– Ну-ну, – проворчал довольный Седекия, – так уж и заря. Сейчас проверим.
Вновь послышался шорох, к голове прихлынул аромат нежнейших притираний. Густо запахло персиками. Седекия коснулся пальцами лба наложницы. Удивленно отдернул руку – что-то больно широк и грубоват. Морщинист. Ладно, посмотрим, на какие штучки способна эта «зоренька». Он вновь коснулся лица женщины, повел рукой по щеке, ощутил шероховатость щетины.
Седекия замер, затем услышал насмешливое:
– Что же ты остановился? Действуй, приласкай милашку.
– Кто здесь? Стража, – слепец попытался крикнуть, но голос сорвался. Закончил он противным, жалким шепотком: – Ко мне!..
– Ну, зови, зови, – вздохнул незнакомец. – О страже вспомнил! Мало тебе в доме скорби от этих мужланов доставалось. Опять захотел в темницу? На этот раз тебя упрячут в подземную яму, дырку на волю уже не проделаешь. Знаешь, как оно в яме? Сыро, мерзко. Бог не слышит. Или, может, кончить тебя здесь. Чуешь?
Седекия почувствовал, как что-то острое, холодное, как лед, коснулось горла. Тут же воображение окатило памятной сценой, когда после убиения его детей перед зрящими еще очами блеснуло длинное тонкое лезвие, и острие кинжала неторопливо, бесцеремонно проникло в плоть пониже глазного яблока.
Картина была до жути ясная. Голова закружилась, сознание начало меркнуть, однако спастись в обмороке ему не позволили. Принялись шлепать по щекам, затем сунули в ноздрю что-то угловатое, щекотливое, дурно пахнущее. От этого зловония голова вмиг просветлилась.
Некоторое время Седекия молчал, неподвижно, с горечью осознавая, что сидит в луже, натекшей из него.
Затем старик заплакал.
Тот же голос поинтересовался, очухался ли он? Голос был знаком, однако вспомнить, кому принадлежал этот уверенный в себе, чуть сглатывающий окончания слов баритон, не было сил. А надо вспомнить! Потом ярко, с новым приступом мочеиспускания возникло имя – Набонид.
Он вышептал его. Незнакомец подтвердил.
– Да, это я. Вспомнил наконец. Стражу звать будешь, ублюдок?
– Не-е…
– Тогда слушай внимательно. Ты понял, урсалиммский выродок, кто здесь хозяин?
