Нур-Син пропустил укол мимо ушей.
– Этот визит, – холодно, как умеют только знатные и родовитые, ответил писец-хранитель царского музея, – не уронит мою честь, уважаемый Подставь Спину. Я с великим уважением отношусь к вашей семье, особенно к вашему достойному сыну и внучке. Встретиться с ними для меня большая радость.
– Рад буду видеть тебя, Нур-Син, в своем доме.
– Я приду не один, – тем же тоном добавил Нур-Син. – Со мной будет старший брат, Наид-Мардук. Хашдайя знает его, они служили в одном кисире.
– Очень хорошо.
– Во время визита, – продолжил Нур-Син, – мы поговорим и о деле, которое мы можем решить только совместными усилиями.
Рахим удивленно глянул на Нур-Сина.
– Это означает?.. – спросил он и не окончил фразу.
– Да, почтенный Рахим, – также не договаривая, ответил Нур-Син.
Луринду вновь густо бросила в краску.
* * *
Вернувшись домой, Нур-Син сразу прошел на женскую половину. Нашел мать в ее комнате – Гугалла строго глянула на своего любимчика. Тот порывисто (совсем как в раннем детстве, когда ребенком вбегал к ней и жаловался на обиды) бросился к матери, упал на колени, припал губами к ее до сих пор нежным, тонким пальчикам. Жест был заученный, способный отвратить любое наказание. После таких поцелуев Гугалла готова была на все, чтобы спасти любимчика от гнева отца.
На это раз она печально, с мудрым пониманием посмотрела на своего младшего.
– Она околдовала тебя? – тихо спросила она. – Ты потерял голову?..
– Да, мама.
– Этого я и боялась, – стареющая, но все еще полная и красивая женщина порывисто вздохнула. – Ты просишь благословения?
– Да, мама. Я жду твоего напутствия. Я знаю, мама, я тебе дорог, и разность в положении наших семей не ляжет камнем на дороге. Я не призываю тебя любить ее, опекать ее. Я только прошу твоего напутствия. Она… мне нравится, она не дура и умеет поболе, чем только читать по слогам и давить палочками сырую глину.
– Ах, Нур-Син, ты всегда умел плести из меня веревки. И на этот раз я не буду перечить тебе. Я только хочу, чтобы ты знал: Рахим Подставь Спину является смертельным врагом моего дяди Шаник-зери. Мне не дает покоя эта вражда. Знай, давным-давно Рахим поднял руку на собственного брата, у него холодная, крокодилья кровь. Я знаю, он – страшный человек и без колебаний принесет в жертву любого человека, если только увидит пользу в подобном предательстве. Я не осуждаю, я стараюсь обеспечить тебе спокойную безбедную жизнь. Пойми меня правильно, мой дядя, Шаник-зери, негодяй, каких Шамаш не видывал. Он в Вавилоне, он смертельно ненавидит Рахима, и я боюсь, что схватки не избежать. Как бы ты и твоя курица, не лишились головы.
