Приписка на полях:
Теперь это стало модно. Так и норовят свалить подальше. А ведь во́н откуда всё идет!.. Бедный Бумдитцпуппер, и за что тебя ругали?! Вот парадокс: аборигенам можно, а тебе – нельзя! А это оттого, что посреди фамилии у тебя буква «ц». (См. комментарий.)
– Ну, естественно. Так и должно быть. Ваша правда, – с умным видом покивал Матрай Докука.
– Но я же ни-че-го-шеньки не понимаю! – взмолился Пупель Еня.
Начальнички многозначительно переглянулись меж собой, как бы молча советуясь, пускаться ли им в долгие и, вероятно, путаные объяснения или отчаянной просьбой обобранного можно вовсе пренебречь.
– Ну, хорошо, – наконец сказал с красной повязкой, – я попробую растолковать. Да вы не стойте – вы садитесь! У меня демократия – всегда сидят… К душевности располагает. Время еще есть.
Порыскав немного глазами, он сам уселся на низенький удобный ящик, потом полез в карман и извлек оттуда роскошный золотой портсигар.
Не торопясь, раскрыл его, широким жестом протягивая космонавтам, однако, к огорченью своему, вдруг обнаружил, что портсигар совершенно пуст.
– О!.. – несколько сконфуженно пробормотал начальник и с треском захлопнул тяжелую крышку. – Это мой денщик, я думаю, наворовал. Имеет склонность – воспитание такое! – пояснил он, как бы извиняясь. – Ничего. Приеду – пристрелю.
И вот тогда Матрай Докука решился на чудно́й, великодушнейший поступок.
– Вам – сигаретку? – неожиданно спросил он очень деловито. – Нате!
Он разжал кулак и протянул начальнику сигарету, которую долго мял и мусолил, храня про черный день.
– Последняя! От сердца оторвал, – не преминул ввернуть, сверкнувши бешено глазами, Пупель Еня.
– Не возьму, – неподкупно качнул головой с красной повязкой.
– Обижаешь, – сказал капитан. – Я, может, нарочно для вас хранил.
– Но? – поразился начальник.
– Вообще-то, если вам не хочется всю, – внезапно встрял в разговор Ривалдуй, – то можно и по-братски: затяжку – вы, затяжку – я…
– И мне чуть-чуть, – добавил Пупель Еня.
Начальник обдал его презрительным взглядом и повернулся в профиль.
Так оно выходило медальней.
– Я буду – всю, – сказал он после некоторых размышлений, вальяжно протянул руку и взял сигарету.
– Счастья вам и удовольствия! А… нам это зачтется? – мигом осведомился капитан.
– То есть?
– Ну, в нашем будущем долгу какая-нибудь скидка образуется за это?
– Полагаю, непременно, тут все честно, – заверил с красной повязкой. – А сколько вы хотите?
– Мы пока не знаем долга, – осторожно возразил Матрай Докука. – Мало ли, какие могут быть нюансы… Мы не можем вот так сразу…
