А третий… с ним мы уже знакомы. Это директор Низамов. Рука у него уже поджила, но затылок порой побаливает. С некоторых пор взгляд его стал тревожным, а настроение отвратительным. Не оттого ли, что все калькуляторы в его учреждении с чего-то взбесились и вместо тщательно сбалансированных цифр стали выдавать какую-то ересь – то, что было на самом деле. Да и микрофон на последнем выступлении вдруг понес такое, что его предпочли выключить, а потом и вовсе отложить выступление до лучших времен. Впрочем, протокол все же состряпали и Низамов впервые в жизни пил валидол и уволил всех машинисток завода. В чудеса он, разумеется, не верил.
Но тише, тише, почтеннейший читатель, не мешайте господам наслаждаться высоким искусством. Сейчас все взоры устремлены на небольшую эстраду, где классический восточный танец демонстрирует златокудрая красавица – Лала.
С ней вы тоже встретились в первой главе. Именно в ее сознание ненароком угодил наш незадачливый герой, чуть было не поплатившись за это потерей индивидуальности. Правда, сейчас ее трудно узнать. Она восхитительна в газовых шальварах и кофточке, сквозь которые просвечивает эфемерное златотканое белье.
Как плавно, белоснежными змеями извиваются ее гибкие руки, как мелко перебирают стройные, полные ноги в такт древней, томной мелодии. Язык этого танца – язык плоти, все затмевающего желания, дурманящих ласк и иссушающих тело и душу объятий. В танце Лала проходит все стадии любовной игры. Вот первое прикосновение любимого, робкая, трепетная, чуть стыдливая ласка, вот вздрогнули плечи и руки прижались к груди, отстраняя смельчака. Но сердце берет свое, и движение становятся все более смелыми, раскованными, робкая газель превращается в жаркую кобылицу, она смело поводит задом и игриво двигает животом…
В немом восхищении следят за ней клубмены. Каждое ее движение, каждый поворот, каждая поза будто приковывает к себе их взоры, горящие лихорадочным блеском и вожделением. Бишь взгляд Низамова полон скуки и презрения. Для него подобные танцы не в новинку. Уже полтора года Лала числится уборщицей на его заводе, имея, правда, весьма смутное представление о местонахождении своей работы. Зарплата и премии исправно перечислялись на ее счет в районной сберкассе. А лично от шефа она ежемесячно получала кругленькую сумму и какую-нибудь безделушку из золота и камней, которые сами по себе хоть и не составляли счастья в жизни, но до некоторой степени компенсировали его нехватку. Показав Лале очередное колье, брошь или ожерелье, Низамов тщательно прятал его в тайничок, ключ от которого всегда носил при себе. Редко, по очень большим праздникам он дозволял Лале прикоснуться к сокровищам и тихо посмеивался от радости, с которой она принималась наряжаться.
