А! Так это твой господин! Вы здесь, сударь? И здесь же моя дочь? И вы отведете меня к ней?
Маринелли. С большим удовольствием, сударыня.
Клавдия. Стойте! Мне только что пришло в голову… Ведь это были вы, не правда ли? Вы сегодня утром разыскали графа в моем доме? Вас я оставила вдвоем? С вами у него вышла ссора?
Маринелли. Ссора? Понятия не имею — незначительный спор, к тому же деловой.
Клавдия. И ваше имя — Маринелли?
Маринелли. Маркиз Маринелли.
Клавдия. Значит, так и есть. Выслушайте меня, господин маркиз. Имя Маринелли, имя Маринелли, сопровождаемое проклятием, — нет, я не хочу клеветать на этого благородного человека, проклятия не было, проклятие я прибавила сама, — имя Маринелли было последним словом умирающего графа.
Маринелли. Умирающего графа? Графа Аппиани? Вы слышите, сударыня, что меня больше всего поражает в ваших странных речах, — умирающего графа? Что вы еще хотите сказать, я решительно не понимаю…
Клавдия(горько и медленно). Имя Маринелли было последним словом умирающего графа! Понимаете вы теперь? Вначале и я не могла понять, хотя оно было сказано таким тоном, — я и сейчас еще слышу его! Где был мой разум, что я сразу не поняла этого тона!
Маринелли. В чем же дело, сударыня? Я всегда был другом графа, его преданнейшим другом. И если, умирая, он назвал мое имя…
Клавдия. Но каким тоном? Я не могу передать, не могу описать его, но в нем заключалось все! Все! Вы скажете, что на нас напали разбойники? Убийцы это были, подкупленные убийцы! И Маринелли, Маринелли было последнее слово умирающего графа! И этот тон!
Маринелли. Этот тон! Слыханное ли дело, обвинять честного человека из-за тона, который мог почудиться под влиянием страха.
Клавдия. О, если бы я только могла предъявить суду этот тон! Но горе мне! Из-за всего этого я забываю о собственной дочери. Где она? Неужели и она убита? Чем виновата моя дочь, если граф Аппиани был твоим врагом?
Маринелли. Я все готов простить встревоженной матери. Идемте, сударыня, ваша дочь здесь, в одной из ближайших комнат, и, надо надеяться, уже вполне оправилась от своего испуга. Сам принц с нежнейшей заботой ухаживает за нею…
Клавдия. Кто? Кто сам?..
Маринелли. Принц.
Клавдия. Принц? Вы действительно сказали принц? Наш принц?
Маринелли. Какой же еще?
Клавдия. О, я несчастная мать! А отец? Ее отец! Он проклянет день, в который она родилась! Он проклянет и меня!
Маринелли. Ради всего святого, сударыня! Что за мысли у вас?
Клавдия. Все ясно! Разве все это не так? Сегодня в церкви, пред оком всевышнего, в присутствии предвечного началось это преступление — здесь оно довершилось.
