Маринелли. Вы вне себя, ваша светлость. Разве эта Эмилия известна вам?
Принц. Задавать вопросы, Маринелли, буду я, а не вы. Эмилия Галотти, дочь полковника Галотти из Сабионетты?
Маринелли. Именно она.
Принц. И живет здесь в Гвасталле со своей матерью?
Маринелли. Именно она.
Принц. Неподалеку от храма Всех Святых?
Маринелли. Именно она.
Принц. Одним словом… (Бросается к портрету и передает его Маринелли.) Вот! Эта? Эта Эмилия Галотти? Скажи еще раз твое проклятое «именно она» и порази меня кинжалом в сердце!
Маринелли. Именно она.
Принц. Палач! Эта? Эта Эмилия Галотти станет сегодня…
Маринелли. Графиней Аппиани!
Принц вырывает у Маринелли портрет и отбрасывает его в сторону.
Обряд совершится без шума в имении ее отца близ Сабионетты. В полдень туда отправляются мать, дочь, граф и, быть может, несколько друзей.
Принц(в отчаянии бросаясь на стул). Если так, я погиб! Если так, я не хочу больше жить!
Маринелли. Но что с вами, ваша светлость?
Принц(снова вскакивая). Предатель! Что со мной? Ну да, я люблю ее! Я ее боготворю! Вы могли бы это знать, вы все, предпочитающие, чтобы я вечно носил постыдные оковы взбесившейся Орсина! Но то, что вы, Маринелли, вы, так часто уверявший меня в преданнейшей дружбе, — о, у государей нет друзей, не может быть друзей, — то, что вы, вы могли так вероломно, так коварно скрывать от меня до этой минуты опасность, угрожавшую моей любви… если я вам когда-нибудь прощу это — пусть я никогда не получу отпущения своих грехов.
Маринелли. Я не нахожу слов, принц, — даже если вы позволите выразить вам свое изумление. Вы любите Эмилию Галотти? Так вот вам клятва в ответ на вашу клятву: пусть отступятся от меня все ангелы и все святые, если у меня было хоть малейшее представление, хоть малейшее подозрение об этой любви. Именно в этом я могу поклясться и от имени графини Орсина. Ее подозрения направлены совсем в иную сторону.
Принц. Так простите же меня, Маринелли (бросается в его объятия), и посочувствуйте мне.
Маринелли. Ну, что ж, принц! Вот плоды вашей скрытности! «У государей нет друзей, не может быть друзей». А если так, то по какой причине? По той, что они не хотят иметь их. Сегодня они нас удостаивают своим доверием, делятся с нами своими самыми затаенными желаниями, открывают перед нами всю свою душу, а завтра мы вновь так чужды им, будто бы никогда прежде не обменивались ни единым словом.
Принц. Ах, Маринелли, как мог я доверить вам то, в чем едва решался признаться самому себе?
