Драмы. Басни в прозе | страница 151

графини, — вы, Конти, честно сделали. Честно сказал я? Менее честно — было бы, пожалуй, честнее. Ну, скажите сами, Конти, можно ли по этому портрету сделать заключение о характере оригинала? А ведь следовало бы. Вы превратили надменность в чувство достоинства, сарказм — в улыбку, склонность к мрачным фантазиям — в тихую грусть.

Конти(немного раздосадованный). Ах, мой принц, мы, художники, рассчитываем на то, что готовый портрет застанете любовника таким же пылким, каким он был, заказывая его. Мы пишем глазами любви, и только глазам любви следует судить нас.

Принц. Оставим, Конти, — и почему только вы не принесли это месяцем раньше? В сторону его! А что представляет из себя другой?

Конти(держит в руках портрет, не показывая его). Тоже женский портрет.

Принц. Я бы охотнее вовсе не смотрел его. Ведь к моему идеалу (указывает пальцем на лоб) — или скорее здесь (указывая на сердце) — он все равно не приблизится. Я бы хотел, Конти, иметь возможность восхищаться вашим искусством на других предметах.

Конти. Существует искусство, более достойное восхищения, но, безусловно, нет предмета, более достойного восхищения, чем этот.

Принц. Держу пари, Конти, что это повелительница самого художника.

Что я вижу? Это ваше произведение? Или произведение моей фантазии? Эмилия Галотти!

Конти. Как, мой принц? Вы знаете этого ангела?

Принц(стараясь взять себя в руки, но не сводя глаз с портрета). Немного! Ровно столько, чтобы узнать при встрече. Несколько недель тому назад я встретил ее с матерью на одном вечере. После этого она встречалась мне только в церкви — где еще менее удобно было смотреть на нее. Я также знаю ее отца. Он не из моих друзей. Это он больше других противился моим притязаниям на Сабионетту^>{70}, — старый воин, гордый и грубый, но в то же время добрый и честный!

Конти. Отец! Но здесь перед нами его дочь.

Принц. Клянусь богом! Будто ее выкрали из зеркала. (Все еще не отрывая глаз от портрета.) О, вы ведь знаете, Конти, что высшая похвала художнику — это когда перед его произведением забываешь о похвалах.

Конти. А между тем я вовсе недоволен собой; и в то же время весьма доволен своим недовольством. Ах, почему мы не можем писать непосредственно глазами! Сколько теряется на длинном пути от глаз к кисти через посредство руки! Но, как я уже говорил, именно потому, что я знаю, что утеряно, как утеряно и почему утеряно, — я горжусь этим своим знанием столь же, сколь и тем, что мне удалось не утерять. В утраченном больше, чем в сохраненном, черпаю я убеждение, что я действительно великий художник и что только рука моя не всегда бывает совершенна. Или вы думаете, принц, что Рафаэль