Рикко. Comment, Mademoiselle? Vous appellés cela «плутуете»? Corriger la fortune, l’enchainer sous ses doigts, être sûr de son fait[61], — и это немцы называть «плутуете»? О, немецкая язык, какая бедная язык! Какая нетсуразная язык!
Минна. Нет, сударь, если вы так думаете…
Рикко. Laissés moi faire, Mademoiselle[62], и будьте спокойная! Вас не может интересовайт, как я играю! Хватит, завтра я буду приходить со сто пистоль, или ваша милость никогда меня не увидайт. Votre très-humble, Mademoiselle, votre très-humble…[63](Быстро уходит.)
Минна(с досадой и удивлением смотрит ему вслед). Последнее было бы для меня самым желательным.
Франциска(огорченно). Ну что тут скажешь! Славно, куда как славно!
Минна. Смейся, смейся, я это заслужила. (Подумав, уже спокойнее.) Не смейся, Франциска, я этого не заслужила.
Франциска. Вот прекрасно! Напротив, вы совершили благородный поступок — помогли мошеннику снова встать на ноги.
Минна. Я помогала несчастному.
Франциска. Но самое-то замечательное, что он принял вас за своего брата — шулера. Ой, сейчас побегу за ним, отниму деньги. (Бежит к двери.)
Минна. Франциска, налей мне кофе, я не люблю пить холодный.
Франциска. Он обязан все вернуть вам, ведь вы же передумали вступать с ним в долю. Десять пистолей! Разве вы не видите, что это нищий!
Минна сама наливает кофе.
А кто же столько подает нищему? Да еще при этом старается не унизить его подачкой? Ежели вы по своему милосердию нищего не считаете нищим, то и нищий вашу милостыню не считает милостыней. Вот вам и благодарность, он, видно, принял ваш дар я уж и не знаю за что…
Минна протягивает ей чашку кофе.
Вы хотите еще больше разгорячить мне кровь? Нет, я пить не стану.
Минна отодвигает от нее чашку.
«Parbleu, ваша милость, здесь не ценят заслуга». (Передразнивает француза.) Конечно, нет, если разрешают таким мошенникам разгуливать на свободе.
Минна(отпивая кофе, холодно и задумчиво). Девочка моя, ты превосходно разбираешься в хороших людях, но когда же ты научишься понимать дурных? Они ведь тоже люди. И частенько вовсе не такие плохие, как кажется. Надо уметь и в них найти хорошие стороны. Сдается мне, что этот француз просто суетный малый. Из суетности он и выдает себя за шулера; не хочет быть обязанным мне, старается избавить себя от необходимости меня благодарить. Возможно, что, выйдя отсюда, он заплатит свои мелкие долги, а если у него что-нибудь еще останется, будет тихо и скромно жить, даже не помышляя об игре. Если это так, милая моя Франциска, то пусть приходит за подкреплением.
