Однажды на очередной «мальчишник» мы пригласили весьма уважаемого нами доцента. Как и обычно, «мальчишник» проходил интересно и весело. Когда уже было выпито изрядное количество водки, доцент неожиданно спросил:
— Ребята, а почему вы в таком составе?
Мы не поняли.
— Почему здесь собрались только евреи?
Лишь сейчас мы заметили, что на «мальчишнике» случайно оказались только евреи, хотя один из них числился украинцем.
— Дмитрий Иванович, — ответили мы, — здесь ребята только из нашей группы. Есть еще два нееврея. Вы бы хотели их видеть за нашим столом?
— Нет, я их тоже не люблю.
Разговор на эту тему казался исчерпанным. Но вскоре он оказался перенесенным на открытое партийное собрание. Никогда не забуду этого собрания. Участники «мальчишника» сидели в роли подсудимых, прибитые, не понимающие происходящего. Нееврейская часть группы жаждала крови. Дай им сейчас возможность, они учинили бы небольшой еврейский погром, пока что в рамках одной академической группы. Скромная интеллигентная русская девушка, с которой мы всегда были добрыми друзьями, выступая, превратилась в фурию. Она обвиняла еврейского парня в сионизме только потому, что добрые дружеские отношения он не превращал в нечто более интимное по причине, как она считала, еврейского национализма. К сожалению, поддержала ее да и других, жаждущих крови, славная умная еврейская девушка, на свое несчастье, полюбившая подонка. Ослепленная этой любовью, она считала причиной нашего осуждения не то, что ее избранник-подонок, а то, что он — нееврей. В своей роковой ошибке она убедилась, став женой, а затем выгнав этого недостойного человека, о котором в институте упорно говорили, что при немцах он служил в полиции, но избежал наказания искупив свой грех пребыванием на фронте в последние недели войны.
С этого дня, пока еще только в институте, я стал числиться сионистом, хотя даже не помышлял о сионизме. Группу расформировали. Мать и сестра покойного Гриши Шпинеля, в доме которого состоялся тот памятный «мальчишник», уже давно живут в Израиле. Нет сомнения, что был бы здесь и Гриша… Пока из нашей группы в Израиле четыре человека — доктор Юкелис, доктор Коган, профессор Резник и я. Еще долго после описанного собрания мы не были сионистами. Но не оно ли явилось той первой ступенькой, по которой началось наше восхождение?
Размежевание курса по национальному признаку достигло своего апогея при распределении на работу перед окончанием института.
