Смеркалось. Серые хлопья снега бесшумно падали на землю, покрывая дворик с фонтаном и каменными скамьями пушистым покрывалом. Я куталась в латаный плащ из козьей шерсти и ждала, когда же меня проведут к огню и теплу.
Три тени скользнули по стене серого строения без окон. Мне стало страшно. Очень. И я отступила на шаг, спрятавшись за тех, кто привёз меня в это мрачное место.
- Вечер добрый, сёстры!- поздоровались подошедшие.
- Благословлена Господом обитель сея!- мои спутницы почтительно склонили свои головы.
- Это она?! - уточнила высокая женщина с серебристыми волосами.
- Да, мать-настоятельница, - и меня грубо подтолкнули в спину.
- Скажи мне, девочка, сколько тебе лет? - женщина присела на корточки и тогда я увидела, что её глаза не такие как у остальных - они были без чёрных точек в центре глаз, а полностью серебристыми, светящимися в ночи.
Я подняла руку и разжала кулачок.
- Пять?! Такая кроха?! Не милосерднее ли было оставить её родителям еще на пару годков?! - спросила женщина у остальных, поднимаясь на ноги и беря меня за руку.
- Нет, мать-настоятельница. У её матери еще трое детей, нормальных... отца нет, погиб на войне. Девочку бы просто забили деревенские.
- Отчего же этого не случилось ранее?! - удивилась женщина.
- Домашние прятали её, она почти не выходила из дома, только по ночам.
- Но... вы должны понять и меня, таких малышек в монастырь мы не принимаем! Еще лет десять до посвящения, а это расходы, которые государство не берёт на себя!
- Да, мать-настоятельница. Мы вас понимаем, - и женщина, которая обещала моей матери, что позаботится обо мне, потянула меня на себя, - мы попробуем в Кархолде. Да хранит вас Господь!
- В городе епископа Витолли?!
- Да, ему нужны работники на шахте...
- Но... девочка - матаи! Её предназначение другое! - возразила стоящая рядом с настоятельницей монахиня помоложе, закутанная в белое с ног до головы.
- Мы не отрицаем этого, сестра. Когда она подрастёт, она сама постучится в двери вашего монастыря.
- Если она подрастёт, - со странным шипением сказала другая спутница среброголовой женщины.
- На всё воля Господа, отца нашего, - и меня потащили к воротам. Монастырь, в который меня привели, уже не казался мне таким страшным местом, по сравнению с холодом мрачной ночи за его стенами. Меня уже посадили в повозку, когда раздался голос:
- Стойте! Мать-настоятельница... согласна. Она возьмёт девочку. Но это в первый и последний раз, так и передайте Великому инквизитору.
