– Да он давно хотел купить себе новую клюшку для гольфа.
Я назначила встречу с мамой в винном баре на Авеню дю Парк. Новость о моем разрыве с Луи ее приводит в ужас. Ни за что в жизни она не хотела бы принадлежать моему поколению: почему у нас вечно все не так с молодыми людьми? То же и у ее студентов в университете: им и то надо, и это! Она кудахчет: нельзя парковать машину забесплатно, когда-то все равно придется заплатить по паркомату. Я пытаюсь понять ее метафору: так это я – паркомат? Но это слишком сложно. Этим летом она обязательно свозит меня в спа в Эстри, а пока дай, доченька, дай своему зубному мои координаты. Я отвечаю:
– В этом-то и весь абсурд! Ты когда-нибудь слышала, чтобы человек получил инфаркт от чистки зубов?
Но она, как всегда, настаивает на своем: раз они требуют номер телефона на случай экстренной необходимости, значит, знают зачем.
Ее интересует, сколько белка я потребляю в день. Я говорю ей, что это мне действует на нервы. Но ей-то все равно. Она платит за два наших бокала вина, осведомляясь при этом у официанта, что было добавлено в фаршированные оливки. Это кумин. По дороге домой она никак не может успокоиться: ей все кажется, что это была укропная приправа.
Я уже потеряла счет дням. Сколько их пролетело? Пятнадцать? Двадцать? Теперь уже я, вынося мусор, не беру с собой мобильник из страха пропустить звонок. Теперь у меня на нем высвечиваются номера и есть автоответчик, но от этого не лучше! Впрочем, сегодня днем в офисе я искренне хохотала вместе с моей коллегой Женевьевой: Себастьян Шарбонно переслал нам мейлы, которые наш директор по маркетингу отправлял той самой румынской официантке из «Кафе Сюпрем». В них он расхваливал на все лады установленное в его доме «джакузи», восхищался ее акцентом и формами, и приглашал поехать с ним на конгресс в район Шарлевуа. По одним слухам, его уволили, по другим – официантка забрала свою жалобу. Как бы там ни было мы с Женевьевой продолжаем веселиться по этому поводу и в лифте, и в метро. И так вот, хихикая про себя, я сворачиваю за угол на свою улицу: на деревьях набухают почки. Лучи заходящего солнца ласкают мне шею и лицо. Я думаю: «Что бы ты сказал по этому поводу, Луи Дюпюи? Мне лично дико смешно. Интересно, а как бы ты на это все отреагировал?» И в этот момент я останавливаюсь как вкопанная. На тротуаре, под моими окнами, стоит ОН у своего грузовика. Руки скрестил на груди, темные очки на лбу.
