Это Кароль.
– Ага.
– Можешь принести три-четыре бутылки «Перье»?
Я говорю «да» и заканчиваю на этом разговор. Я поворачиваюсь к Жозиане и смотрю ей прямо в глаза. Она приказывает мне не делать этого, но как может мужчина смотреть на женщину, которая лишает его сна, ради которой он готов стать специалистом по ботанике, только чтобы вывести сорт розы того же голубого оттенка, что глаза его любимой, ради которой он готов провести воскресенье не на футбольном матче, а на кухне с суповой шумовкой? Жозиан возражает, что я и банку консервов открыть не умею, ну, пусть так – говорю я, да, потом начинаю злиться, это все не более, чем примеры. Я меняю тему разговора.
– Что это за история про шоколад?
– Понятия не имею. Говорят, что он проникает в поры и от этого возникает прилив сил.
Я спрашиваю:
– И каков результат?
Она пожимает плечами и утыкается лицом в мою шею. От ее дыхания по моим волосам бежит легкий ветерок, эта девушка сама чувственность, что ни говори! Ее ресницы щекочут меня, но я стараюсь не реагировать, это было бы как-то не по-мужски. Мы еще никогда не обсуждали возможность того, что я уйду от Кароль, а она от Мартэна. Может быть, настал момент заговорить об этом? Как только я открываю рот на эту тему, она словно каменеет:
– Ты с ума сошел?
Она добавляет, что у нее с Мартэном все хорошо, и она вовсе не хочет менять свою жизнь. Ни с того ни с сего я вспоминаю восседающую на мотоцикле худосочную девицу в обнимку с котом, и думаю, что этот рисунок напоминает наши с Жозианой отношения. С точки зрения символики, если говорить в переносном смысле, ясно, что я – это мотоцикл, а Мартэн – это кот. И вновь звонит телефон:
– Джеймс Бонд!
– Ты все еще в ресторане?
Это Мириам.
– А что тебе?
– Лучше принеси минералки «Сан-Пеллегрино», в ней пузырики помельче.
– Десять-четыре.
Я уже готов закончить разговор, как она заявляет:
– Мне нужно с тобой вечером увидеться.
– По-твоему, это удобно?
Тут звонит телефон Жозианы, и начинается полная неразбериха. Она встает и отвечает только, когда отходит на несколько шагов, встав за пушистой рождественской елкой, ветки которой украшены огоньками, звездочками, ангелочками и тросточками-леденцами.
– Хватит с меня, – выкрикивает Мириам в трубку, – я это от тебя уже последние три месяца слышу.
Я советую ей успокоиться, если, конечно, она не хочет испортить этот вечер. Она сообщает мне, что она сидит в ванной с третьим бокалом кира, чтобы не видеть, как все остальные пьют уже четвертый. Она описывает мне джакузи и душ с разными насадками. Мне кажется, она прямо намекает на что-то. Я ее прерываю:
