, – не унимался телекомментатор. Розали стояла как вкопанная, не зная, что ей делать. Даже если прошла неделя с тех пор, как отчалил Тьерри, она все еще не поняла, что это было окончательно и бесповоротно. Получалось, что «затор» (это было словечко Тьерри) взял верх над их совместной жизнью. Смириться с происшедшим Розали была не в силах. Впрочем, когда позже она описывала эту сцену своим подругам, она определила ее как
twilight zone[3]. «Марш домой! – отчеканила Розали, но в голосе ее слышались нотки отчаяния. – Марш домой! Домой, слышишь?»
Тьерри обнял Розали: «Не усложняй, пожалуйста. Я к тебе хорошо отношусь. Но поверь мне: мы с тобой – разные люди». Розали резким движением отпихнула от себя Тьерри и понеслась по лестнице вниз. Когда она садилась в свою машину, появился доставщик жареной курицы: он вылезал из ярко-желтого автомобильчика. «Извините», – промолвила Розали. «Что?» – отозвался он. Это был крепкого вида парень лет тридцати, с отличным цветом лица и приятными манерами, но Розали в тот момент была не в том состоянии, чтобы оценить его достоинства. Она выхватила из его рук две связанные веревкой картонные коробки с курицей, их цвет хорошо сочетался с цветом автомобильчика. Розали швырнула коробки наземь и начала яростно их топтать, не реагируя на отчаянные крики доставщика. Тьерри и Захарий с испугом наблюдали за происходящим. «У меня слов нет! – проорала напоследок Розали, нанося последний удар каблуком по картонному стаканчику с томатным соусом. – Нет, нет, нет!» «Во, бля, влип», – продолжал сокрушаться доставщик. Уже в машине Розали вытащила из сумки салфетку и стерла со своих каблуков-шпилек остатки соуса, жареной картошки, куриной шкурки и капустного салата со сметаной, а потом разрыдалась. Три дня спустя, после того как она отчистила туфли натуральной щеткой, обдала силиконом и вдобавок натерла лавандовым маслом, они все равно продолжали пахнуть курицей, что дало ей замечательный повод купить себе новую пару, еще более красивую – из итальянской кожи. Розали нравились ее новые туфли, и ей казалось, что и они отвечают ей тем же. Они никуда от нее не уходили, им не нужно было время на раздумье, и они не требовали от нее непонятно каких подвигов в спальне.
Розали убрала свой блеск для губ в сумочку и закурила.
– Хорошо, что мы с ним не встретились, – ответила она, выдохнув дым. – Мне и сказать-то ему нечего.
Бенедикта понимающе подмигнула:
– Ты могла бы ему сказать: «Привет, а ты какое мясо больше любишь в курице: белое или темное?»
