– Дурацкий роман?
Я расстегнула блузку и надела свитер Беатрисы.
– Да ты просто старая сдувшаяся шина, – сказала ему я.
– Ты что? Сними сейчас же, это – не твое.
– А что, померить нельзя? Может, я такой же куплю. Может, я стану некой Беатрисой, которая бросит тебя ради некоего Армана. И что ты на это скажешь, а?
Я повернулась направо, затем налево. Ткань была свежей и удобной.
– Послушай, бирюзовый – явно не твой цвет, – выдохнул мой муж.
Я хлопнула дверью.
Когда спустя несколько минут вдруг зазвонил телефон, мое сердце забилось еще быстрее. Я сняла трубку дрожащей рукой.
– Жерома нет, – объявила я Беатрисе.
– Передайте ему, пожалуйста, чтобы он мне перезвонил, когда вернется. Мне нужно ему кое-что сказать.
– Хорошо, я только не знаю когда. Вы вообще как, когда-нибудь спите ночью?
– А он – что? Поехал к родителям в Лаврансьены?
Я расхохоталась.
– Нужно сказать «Лаврентиды», «Лаврентийские горы».
– Так он там? Где он? У вас уже десять часов вечера. Он вам наверняка рассказал о нас двоих. Допустим, я тогда сглупила. Но с кем не бывает? Он для меня много значит.
Я задумалась: а есть ли мне смысл говорить правду Беатрисе? Так ли нужна мне была жертва? Когда вообще всему этому придет конец? Я пыталась наладить дыхание и почувствовала, как от выступившего пота начали влажнеть мои подмышки, а с ними и намокал свитер Беатрисы.
Около одиннадцати утра Жером приехал за вещами. Камилла вызвалась довезти его в аэропорт. В окно гостиной я увидела, как она ждет его в своей изъеденной ржавчиной хондочке. Она курила и выпускала дым наружу, похлопывая при этом пальцами другой руки по рулю. Мы помогли Жерому дотащить его грузный чемодан до багажника и сказали на прощание: «Наш дом для тебя всегда открыт».
– Было бы здорово, – заявил мой муж, – провести каникулы вчетвером, с Беатрисой.
– Кстати, – вмешалась я, – она думает, что вчера ты ночевал у родителей.
Бенуа вытаращил на меня глаза: он был явно удивлен.
– Спасибо, – ответил мне Жером с улыбкой – Но я как-нибудь разберусь.
– Как знаешь.
Бип, бип. Камилла нажала на гудок. Жером сел в машину, и машина тронулась с места. Мы с мужем остались на тротуаре. Он обнял меня за талию, а машина уже исчезла из виду. В этот момент я ощутила покой.
Понедельник, 18 час. 40 мин.
Сегодня утром я проводила Жюльена в аэропорт. Его машина останется у меня на неделю: по его просьбе я должна отвезти ее в гараж, чтобы поменять зимние шины. На прощание Жюльен чмокнул меня в щеку и пообещал позвонить, как только прилетит в Лондон. А вдруг он погибнет во время теракта, тогда как? Он растворился в толпе, а меня пронзила мысль, ясная как хрусталь фирмы «Баккара», который запрещено класть в посудомоечную машину: без Жюльена я элементарно пропаду. Мне захотелось крикнуть: «Вернись, Жюжю! Не бросай меня! Неделя разлуки – это слишком долго!» В желудке у меня образовался ком. А вдруг я эмоционально зависимая личность? Или меня снедает тревога? Или это вчерашний гусиный паштет дает себя знать? Но этот чертов ком точно застрял где-то внутри!
