– “К” значит “Кембридж”?
Джордж предпочитал не делиться семейными планами даже с близкими знакомыми и свел это в шутку, которой Перси еще прижжет меня в университете:
– “К” значит “Клайв”.
Мередит не смог поступить в университет, хоть и обладал неплохими задатками. Когда пришел мой черед, он уже изучал закон в другом, второсортном месте, я же год корпел над учебниками, занимался без продыху, лицо еще в те зеленые годы сползло вниз и впредь не возвращалось в краснощекую улыбчивость. Я стал намертво сутулым и близоруким. Мать с отцом, уже не такие зажиточные, как в предместье, денно и нощно высчитывали размер моего содержания в колледже. Это так связало их, что я было думал, они вновь сойдутся. Джордж свозил меня на неделю во Францию, давал читать европейских экспрессионистов, в Руане я слег с ангиной, которую списали на переутомление. Родители Перси покинули Пайнс.
Мы с Мередитом как-то странно и резко примагнитились друг к другу, будто все прежние раздражители исчезли, нивелировались. На мой день рождения он заказал кольцо на палец, который прищемил мне дверью еще в соплячестве. Написал на плакате “If the sun refuse to shine, I would still be loving you”. Он до сих пор валяется в моем кабинете, рядом с цветочным пасьянсом “Английский сад” и шиллингом, который Мередит нашарил в клевере после пивного праздника десять лет назад.
Джордж, покуда мы с Мег гостим у него в Латинском квартале, читает черновики цикла о провинции и сетует на мою “иррациональную” привязанность – ох, ручаюсь, он хотел использовать словцо покрепче.
– Ты испытываешь иррациональную привязанность к человеку, с которым вы волею случая были рядом. Я умышленно говорю “рядом”, а не “вместе”.
– “Иррациональная”! Джордж, ты умышленно не говоришь, например, “противоестественная”?
На последнем определении жена одаривает меня плотоядным взглядом, представляя, как Мередит учил своего подопечного танцевать ирландский рил, а я запинался, спотыкался и изнеможенно хлопался ему на грудь под четыре четверти музыкального размера, под конкурирующий меж собой дуэт скрипки и барабана.
Противоестественная привязанность?
Древние греки подразделяли любовь на многие виды. Сторге, семейной и узовой, противопоставлялся потос, похотливое вожделение. Было там место и поклоняющейся латрейи, почитанию, культовому служению. Но лишь филии нет точного аналога в переводах на английский, французский или другой европейский язык. Это любовь-дружба, подразумевающая и расположение, и симпатию, и притяжение под общим знаменателем: “сближение”, “соединение” вплоть до полного слияния и отождествления.
