Наземь он упал уже мертвым.
Секунда или две тишины, пока Берк тупо смотрела на тонкий кровавый туман, алеющий там, где только что стоял Майк. Она видела, как он выронил пончики, но пакет с говядиной зажал прочно. Левый глаз превратился в омерзительное кровавое пятно, из дыры в голове потекла струйка.
Берк еще не успела издать ни звука — ни вопля, ни сдавленного вскрика, ни стона дикой боли, да и все равно бы она его не услышала, — как молодой полицейский уже бежал к ней, а когда увидел рану во лбу упавшего и пулевое отверстие в окне, выхватил свой служебный пистолет, полуавтоматический «Зиг-Зауэр» калибра 357. Глаза у него сделались дикими. Он был отлично обучен, но две пули невесть откуда в тихое воскресенье могут вывести из равновесия и опытного копа.
— Всем лежать! — крикнул он, приняв двуручную стойку и поводя стволом. Кочевник шагнул вперед — полицейский направил на него пистолет и рявкнул: — Всем лежать, я сказал!
Он не знал, у кого тут есть оружие, у кого нет, откуда стреляли и вообще — что за хрень творится.
Так что Кочевник бросился на землю, за ним Ариэль, Берк упала на колени возле тела Майка, тупо тряся его за руку, чтобы привести в сознание, а Джордж, встревоженный шумом, выбежал из туалета, подтягивая штаны.
— Ложись! Ложись! — заорал полисмен поверх пистолета.
Джордж упал, подняв руки, будто сдаваясь.
— Ты! Быстро из машины! — крикнул полицейский Терри, который тут же вылез из-за руля и лег на бетон, раскинув руки и ноги.
Владелица заправки высунулась из здания, за ней мальчик, и полицейский ей по-испански велел вернуться обратно, а она пыталась ему сказать, что Карлоса ранило осколком стекла и у него кровь идет из подбородка. Потом она увидела тело на бетоне и попятилась, а мальчике порезанным подбородком вытаращился, разинув рот, и начал щелкать сотовым телефоном.
— Лежать! Лежать! Лежать! — орал полицейский сорванным голосом, приближаясь к Берк с наставленным пистолетом.
Ее трясло. На глазах выступили слезы, не получалось сделать полный вдох. Но где-то глубже всего этого ужаса держалась холодная мысль: «Надо ему сказать, что стиль диско мертв».
И мертв, дошло до нее, ее друг, ее ритм-близнец, шершавый локоть, за который можно держаться.
Она легла рядом с ним на горячий бетон и вдруг ощутила в себе перелом, разрыв, шов, лопнувший под небывалым ранее давлением. Она заплакала — сперва тихо, потом зарыдала открыто и прерывисто. Не плакала она с раннего детства — когда еще не умела сдержать холодную крышку над чашей боли.
