Сын явно обрадовался, услышав, что новый стол не предназначается для студенческих книг и тетрадей.
— Кто тебе об этом сказал? — спросил он.
— Этого не скроешь. Писателя сразу видно!
В душе Джаган подивился собственной изобретательности.
— А-а, мне все равно!
Джаган огляделся. В комнате не видно было и следа работы над будущей книгой. Мраморная доска была пуста; учебники куда-то исчезли. На минуту его одолело любопытство: куда же они девались? Но он тут же одернул себя. Его это, во всяком случае, не касается.
— Хочешь, я куплю тебе писчей бумаги? А ручка у тебя хорошая? Знаешь, я, пожалуй, достану тебе новый письменный стол… Чтоб было побольше ящиков…
Наконец-то к ним возвращались мир и взаимное доверие. Они пробирались на ощупь сквозь дебри изящной словесности, и каждый в душе надеялся, что другой разбирается во всем этом лучше, чем он.
— Что ты сейчас пишешь? — спросил Джаган почтительно, словно начинающий репортер, берущий интервью у знаменитости.
— Роман, — ответил сын снисходительно.
— Чудесно… А где ты научился писать романы?
Мали промолчал. Джаган повторил свой вопрос.
— Ты что, мне экзамен устраиваешь?
— Нет-нет, просто мне интересно, вот и все. Какой роман ты пишешь?
— Сейчас я еще не могу тебе этого сказать. Может, в конце концов выйдет поэма. Не знаю…
— Но разве ты не знаешь, что будешь писать, когда садишься за стол?
— Нет, — ответил сын высокомерно. — Это тебе не пончики жарить.
Все это показалось очень загадочным начинающему репортеру. Он жалобно попросил:
— Если тебе будет нужна моя помощь, скажи мне, пожалуйста.
Сын в ответ угрюмо промолчал.
— А твои друзья тоже писатели?
— А разве они могут? Они только читатели. Они хотят колледж окончить — и все.
Джаган с трудом подавил восхищение этими друзьями.
Сын прибавил:
— Они все обыкновенные — ни на что другое не способны.
— А я думал, ты любишь своих друзей, — сказал Джаган, пользуясь случаем получше понять своего сына. Ему-то казалось, что сын очень привязан к своим приятелям. Он вспомнил, как все они стояли у памятника, облокотясь на велосипеды, и громко беседовали. На душе у него полегчало — Джаган боялся, что это друзья толкают сына на опасный путь. Теперь же он радовался, узнав, что сын пошел по ложному пути исключительно по собственной воле.
«Он прожил со мной под одной крышей двадцать лет, — размышлял Джаган, — но как плохо я его знаю. Мальчик что-то задумал. Рано или поздно он своего добьется».
— Я прочитал, что в «Ананде Викатане» объявлен конкурс на лучший роман. Первая премия — двадцать пять тысяч рупий.
