— Поступай как знаешь. Только не мучайся.
— Уйди, — сказала она в ответ.
Джагану хотелось спросить: «Почему я тебе так противен?»
Но он промолчал и ушел в комнату Мали.
Мали настоял, чтобы у него была отдельная комната. Отыскать ее для него в этом большом доме было нетрудно. Он получил длинную комнату без вентилятора и без окна, которая носила название «прохладной». Посередине стоял круглый стол с мраморной доской и стул. Мали был в восторге — комната находилась рядом с кухней и большим холлом, так что он наслаждался независимостью и в то же время следил за всем, что происходило в доме. Споры отца с матерью, беседы с гостями — ничто от него не ускользало. На столе у Мали валялись в беспорядке книжки и строительные кубики.
— Сынок, ты знаешь, где твоя мать держит лекарство от головной боли? — спросил Джаган.
— Знаю. Но она не разрешает мне его брать.
— Почему?
— Боится, что я его съем. Вот почему. Оно такое красивое на вид.
Джаган испугался.
— Держись от него подальше, сынок. Это яд.
— А что такое яд? — спросил с любопытством Мали, отрываясь от бумажного змея, который он мастерил.
— Господи, — пробормотал Джаган в отчаянии. Он не хотел произносить слова, могущие навлечь на дом несчастье, но выхода не было. Он сказал: — Люди умирают, приняв яд.
Мали слушал его внимательно.
— А потом что? — спросил он отца, словно тот рассказывал ему сказку.
Разговор принимал неожиданный оборот.
— А где же все-таки лекарство? — спросил Джаган.
Мали указал на шкаф в холле.
— Вон там, на самом верху. Вы все, конечно, думаете, что мне его не достать…
Интерес Мали к аспирину показался Джагану зловещим.
— Я тебе достану что-нибудь повкуснее, чем это лекарство, — сказал он. — Забудь о нем, хорошо?
Потом он подошел к шкафу и нашел лекарство.
Все это было давно, много лет назад. Теперь Мали вырос.
Однажды утром Мали сказал:
— А у меня мысль.
Джагану стало не по себе.
— Какая? — спросил он.
Сын помолчал, занятый едой. Наконец он произнес:
— Я больше не буду учиться.
Отец пришел в ужас.
— Тебя кто-нибудь обидел в колледже? — спросил он.
— Пусть только попробуют! — ответил сын.
— Расскажи мне, что там у вас произошло.
— Ничего, — сказал сын. — Мне там неинтересно, вот и все.
И он продолжал жевать, не поднимая глаз.
Вид у него был необычайно серьезный. Казалось, он вдруг повзрослел. Раньше он никогда так с отцом не говорил.
— Если я тебе могу помочь, скажи, — повторял Джаган.
— Не хочу я учиться, вот и все, — отвечал сын.
Утреннее солнце упало через цветное стекло в стене и заиграло на тарелке с едой; зеленый перец и капли масла засверкали в его лучах, словно драгоценности. Можно было подумать, что на тарелке лежат изумруды, а не сдобренная специями манка. Джаган отвел глаза, отогнал от себя фантастическую мысль и сказал:
