— Что еще вы ему даете, кроме галет?
Мисс Кингсфорд, потягивая коньяк, тоже притихла.
— О, не так уж много. Я против того, чтобы их перекармливать.
— Это, пожалуй, разумно.
— Да. А у вас есть собака?
— Нет. Сейчас нет. Когда-то была, но уже давно. Задолго До того, как моя жена умерла.
Воздух над морем был дивно прозрачен, и мисс Кингсфорд, глядя в окно бара, вспомнила, как у нее закружилась голова.
— Ох, я тогда ужасно испугалась. Когда вы… Я бы себе не простила.
— Ну что вы, зря беспокоились.
— Но я правда беспокоилась. Ужасно.
— А вы? Вы-то как? Вам теперь лучше?
— Теперь лучше. Спасибо за коньяк. И за все. О, вы были так…
После этого разговор иссяк, ничем не кончившись. Мисс Кингсфорд опять загляделась на море, а мистер Уиллоуби на свое пиво. Наконец она сказала:
— Как вам наш пансион? Скучновато?
— Да я тут несколько их испробовал, на побережье. Все на один лад.
— Да, наверное. И как, вы думаете остаться здесь?
— Пока осматриваюсь. Еще не решил, где брошу якорь. А вы здесь из постоянных обитателей?
— Да, к сожалению. Не потому, что я… В общем, это лучшее из того, что мне по средствам.
Опять разговор замер, ничем не кончившись, и опять мисс Кингсфорд загляделась на небо над морем.
— А собаку вам не хочется завести? С ними не так скучно.
— Да нет. Они ужасно связывают.
— Вам правда так кажется? Я бы, по-моему, без собаки умерла.
— Моя погибла. Попала под трактор, это же надо. В то время я сильно расстроился.
— Как жутко для вас получилось.
По дороге домой в пансион мисс Кингсфорд, чтобы как-то поддержать разговор, сказала, что к обеду почти наверняка будет «пастушья запеканка». По вторникам всегда бывает. Одно счастье — каждый день знаешь, чего ждать.
— Вы после обеда отдыхаете?
— Да. А вы?
— Я обычно куда-нибудь сматываюсь на машине. Помогает убить час-другой. Я подумываю, не купить ли мне трейлер. Свой дом я продал.
— Понятно.
На прощанье она подарила мистеру Уиллоуби восхищенную, почти любящую улыбку.
— И еще раз спасибо за все. Право же, это было…
После этого ей несколько дней по утрам не хватало ускользающей фигуры мистера Уиллоуби над обрывом. Она с раздражением отметила, что в пансионе он как будто избегает ее. По утрам она никогда не спускалась к завтраку, пила чай у себя в комнате, и к чаю — три диетических печенья. Пудель сидел с нею рядом на постели, пил чай из блюдца и получал три таких же печенья. За обедом мистер Уиллоуби читал роман в бумажной обложке, прислонив его к судкам с приправами. Потом он куда-то исчезал на машине и возвращался к ужину довольно поздно, когда все другие постояльцы уже успевали отужинать.
