Затем страницы в моей голове перелистнулись дальше, и я увидел, как стою ребенком в гостиной и узнаю от тетушки, что мои родители умерли. Марти стоял рядом, бледный и неподвижный, он мог бы с таким же успехом быть за тысячу миль от меня. Эти слова постепенно раскрывались в своем чудовищном значении, просачивались повсюду, впитывались в пол под ногами, ставший вдруг неровным, в мои глаза, делая зрение смутным, в мои ноги, на которых я, пошатываясь, побрел через комнату. Волны взрыва настигли затем и Лиз, она только что вошла и сразу же обратила на меня озабоченный взгляд. «Что случилось?» – спросила она, а я не мог и не хотел ей отвечать, словно оставался шанс уберечь ее от правды.
– Я вижу то же самое, – произнесла рядом со мной Лиз; по крайней мере, мне так показалось.
Я хотел рассказать ей, как все изменилось, как изменился я сам, но не мог. Сердце забилось быстрее. Образы хлынули в мое сознание. Как папа бросает мне мяч. Как Лиз на счастье прячет в карман маленькую белую фишку от «Малефица». Как мама называет меня Улиточкой и читает мне вслух. Как я просеиваю через сито муку для ее «объеденного» торта. Все вперемешку, и все так близко, так прекрасно, так быстро, что уже невозможно выдержать.
Я сделал глубокий вдох – долгий выдох, глубокий вдох – долгий выдох.
– Слишком много, – повторял я снова и снова. – Я больше не могу. Пожалуйста, хватит.
Лиз взяла меня за руку:
– Спокойно. Все хорошо.
По щекам у меня катились слезы, все цвета в комнате стали яркими. Я видел малейшие морщинки на своей руке. Дыхание бешено участилось, грудь сдавило. Но затем вмиг наступило освобождение, и я снова задышал нормально. От облегчения я невольно рассмеялся. То и дело я поглядывал на Элену, которая не спускала с меня глаз и своим спокойствием держала все под контролем.
– Теперь я знаю, какую картину мне хотелось нарисовать в двенадцать лет, – припав к моему плечу, сказала Лиз. – В последние годы я это забыла, но сейчас снова вспомнила. Я бы нарисовала четырех собак, играющих на морском берегу в мячик. Собак с забавными именами и в старомодной одежде.
Я кивнул, радуясь, что она рядом.
И тут все слилось воедино: мое сознание вырвалось из держащей его рамки и открыло мне путешествие в прошлое.
Я был… Нет, я и есть Марти, Марти в детстве, собираю игрушечную машинку с бензиновым двигателем. Эта дивная точность, с которой отдельные части соединяются друг с другом, этот миг счастья, когда мотор включается и вся техника, сосредоточенная под каркасом, вдруг обнаруживает свой смысл.
