— Подожди за дверью, — сказала медсестра. — Он в палате.
Леша отошел к двери и там сиротски переминался.
Тут и появился дядя Юра, сухой и жилистый, с курчавыми рыжими волосами и белым, не поддающимся загару лицом. Он был в полосатой почти новой и почти шелковой пижаме. И он обрадовался Леше, он обнял и прижал его к себе. Потом протянул узкую, сухую и сильную руку и они дважды тряхнули сцепленными ладонями — так они всегда здороваются.
— Как дела, дружище? Как школа? Зарядку делаешь? — Ну, это он спрашивал, как все взрослые, когда нечего спросить.
Правда, вид у дяди Юры был виноватый. Он у него и всегда виноватый, когда дядя Юра разговаривает с Лешей. Оно и понятно: приходит, к примеру, из плаванья, приезжает к Леше, но ведь это же чтоб забрать с собой его мать. Может человек в этом случае чувствовать вину? Да, может, если он не вполне стервозный.
— Да, ты чего приехал? — спохватился дядя Юра. — Как ты меня нашел? Что-нибудь случилось? Аня заболела?
— Нет, мама здорова. Но она все время боится за ваше здоровье.
Это он все хотел спросить про рану, но не осмеливался, и дядя Юра его понял.
— Все нормально, дружище, — он расстегнул пижаму и показал на марлю, приклеенную к груди. — Заслуженный партизан, верно?
— А мама боится, — тихо сказал Леша. — И совсем не спит.
Это обрадовало дядю Юру, и он потрепал Лешу по загривку.
— Скажи: пусть спит спокойно. Скоро выпишусь, тогда, скажи, и разберемся.
— А еще она боится, что ее в тюрьму посадят. Ну, если вы напишете заявление, — это Леша говорил, глядя на серые немытые плиты пола.
Дядя Юра долго молчал.
— Ты меня считаешь таким гадом? — как-то хрипло спросил он. — И Аня тоже? Так вот передай ей, что моряки друзей не предают. Так и передай.
Он очень разволновался, дядя Юра, на его белом лице даже красные пятна выступили.
— Обидно, — сказал он. — Особенно когда ты к человеку всей душой. А он? Ну, ладно. Особенно обидно, что она боится — накапаю.
И он нервно ходил по площадке перед дверью. Но потом, видать, сообразил, что Леша не товарищ по плаванью, а маленький мальчик.
— Все будет нормально, дружище. Только ты вот передай: дядя Юра никого и никогда не закладывал. Так я и милиционеру сказал. Он приходил сюда. Я, значит, ножом подравнивал ножку стула, рука сорвалась, и я сам себя ткнул, — и дядя Юра ловко показал, как он подравнивал ножку стула, и как ударил себя — он даже глаза закатил, когда нож вонзился в грудь.
— И он поверил? — спросил Леша.
