Всадник определенно ехал на них. Еще метров сто пятьдесят, прикинул Степан, и они наверняка окажутся в поле его зрения. Степи ему что ли мало?
– Огонь!
Он увидел, как дернулась винтовка в тонких девичьих руках и тут же перевел взгляд на всадника. Тот продолжал нестись на них во весь опор, хотя даже невооруженным взглядом уже было видно аккуратное пулевое отверстие прямо между широко распахнутых карих глаз. Еще выстрел и еще одно отверстие – теперь на правой стороне груди. Человек в седле и ухом не повел, лишь пошатнулся, когда пуля вошла в его тело и продолжил свой путь. Волосы на голове Степана встали дыбом. Мгновение – и горло сжал нервный спазм, а в глазах потемнело. Что за чертовщина? Бессмертный он, чтоли? Винтовка дернулась сама по себе, рука передернула затвор, выбрасывая пустую гильзу. Еще один выстрел. Оба попадания – в грудь лошади. Скакун, в отличие от своего хозяина, к счастью бессмертным не был. Так и рухнул снопом, на полном скаку.
– Лежим, не двигаемся! – Степан поднялся и на негнущихся ногах побрел вперед.
Представшее перед его глазами «нечто» определенно было мертво. Причем давно. Трупный запах шибанул в ноздри так, что он даже остановился. Стоит идти или нет? В конце концов решил, что стоит. Хотя бы для того, чтобы убедиться: то, что в его мире существует лишь в низкопробных ужастиках, здесь преспокойно может мотаться на лошади по своим мертвецким делам. Вот оно. В пяти шагах. Подойди, загляни в преисподнюю.
– Ладно. Сейчас, сейчас,– сделав еще пару шагов, он замер, не решаясь подойти ближе. Что за черт? Ступор какой-то. Ладно, еще шаг. Мертвец зашевелился. Или показалось? Ох как домой хочется! Подальше от этой мрази, поближе к Нюре! Нет, определенно двигается покойник. Встать хочет? Дичь учуял? А хрен ему! Волна какой-то радостной, залихватской дерзости обуяла Степана, вернув парализованным от ужаса конечностям возможность двигаться. Он сделал последний шаг и уставился в немигающие глаза мертвеца. Так они и стояли, глядя друг на друга. Жизнь и смерть. Гротескное, завораживающее зрелище.
А затем Степан засмеялся. Дико, безумно. Легко можно было поседеть от этого смеха. Отсмеявшись, махнул рукой, приглашая остальных подойти поближе. То, что они увидели, ввело их в глубокий шок, привнеся вместе с тем и волну облегчения. Мертвец – он и был мертвецом. То есть абсолютно, неотвратимо мертв. А к лошади он был привязан. Причем наверняка сделал это сам, когда почувствовал, что теряет силы и вскоре уже не сможет удержаться в седле. Привязался питая тихую надежду, что вынесет его лошадь к своим, а там, глядишь, знахарь поставит на ноги, не даст умереть глупой смертью от жалкого кусочка металла, застрявшего в могучей груди.
