— Угощайся, — сказал сосед. — Кипятком сыт не будешь.
— Что вы! — Яшка, оттопырив мизинец, брезгливо отодвинул от себя сало. — Фи, как можно есть такую грубую пищу!..Он был уверен, что сосед оценит его шутку и, улыбаясь, снова протянул руку за салом, чтобы отрезать от него ломтик, но сосед неожиданно ударил его по руке и крикнул:
— Не трожь!..
Яшка оторопел. Густой, потный запах драки повис в воздухе. Кто-то уже отодвинулся, кто-то отшвырнул табурет. Плотную тишину сверлили десятки глаз, смотревших на Яшку в упор.
И, как знать, чем бы всё это кончилось, если бы Яшка, настроенный миролюбиво, не протянул парню открытой руки и не сказал:
— Ну, чего ты на меня вызверился? Шуток не понимаешь, что ли?
Он не боялся, что его обвинят в трусости. Он был сильнее этого ершистого паренька, шмыгавшего носом. Но именно потому, что он был сильнее его и мог бы с одного удара сбить противника с ног или, как было принято говорить среди шофёров, «с колёс». Яшка шагнул к нему с протянутой для дружбы рукой.
Не в Яшкином характере было ни с того ни с сего обзаводиться врагами. Он был слишком добродушен и приветлив для этого. Куда охотнее он знакомился и завязывал дружбу с самыми разными людьми. И он сказал:
— Садись, друг Если я тебя обидел — прости.
— Ладно — буркнул парень, опускаясь на скамью.
— Ну вот — Яшка улыбнулся. — Давай лучше чай пить.
— Правильно. Нечего подбивать — Нашли время!..
— Садись!.. — Из темноты вышел широкоскулый шофёр в шинели со споротыми петлицами и подсел к Яшке.
Сразу после ужина все улеглись.
Когда Яшка уезжал в больницу, была распутица. А теперь стояло душное и пыльное лето. Солнце палило прямой наводкой, земля даже по ночам не успевала остыть, и тяжёлая духота неподвижно лежала над степью.
Зато хлеба пошли в рост. По ним скользили лёгкие, совсем прозрачные и невесомые тени облаков, в густом зное, распластав крылья, дремали ястребы, и уже близился тот день, когда главный агроном МТС, помяв заскорузлыми пальцами колос и сдув с ладони жёсткую шелуху, на виду у всех осторожно попробует зерно на зуб и заявит, что можно начинать уборку.
Этот день Яшке суждено было встретить среди друзей, на новенькой машине, поблёскивавшей стеклом и лаком.
Всё вокруг пропахло нефтью: и люди, и хлеб, и табак, и особенно машины, трудно дышавшие теплом и гарью. Этим сладким запахом была пропитана даже книга, забытая, должно быть, кем-то из трактористов во время ужина.
Яшка не заметил, как завечерело. Длинный день уже ушёл по золотистому жнивью, по жёсткой, как бы застывшей ряби степного озера, по наезженному грейдеру дорог, и его свет потускнел, умирая на просторном зеленоватом небе. В воздухе сторожко проступила едва приметная прохлада первой осени.
