Николас Шоке сел с решительной миной на свое место, как человек, которому нечего больше сказать по этому делу и ему остается только дожидаться решения других.
Теперь заговорил Клаус Дитмар.
— По зрелом обдумывании я нахожу, господа, что мы должны согласиться на эти триста дукатов. Ведь их придется платить только тогда, когда Штертебекер действительно будет передан в наши руку. Не правда ли, мистер Шоке?
Шоке утвердительно кивнул головой.
— Значит, мы ничем не рискуем. Арест этого разбойника стоит даже большую сумму. Я, господа, голосую за принятие предложения.
— И я, и я! — кричали бургомистр и другие сенаторы, даже Юрген Мюльвартере голосовал за принятие предложения.
— К порядку, — сказал Бальтазар Гольмстед. — Сенат единогласно решил принять ваше предложение, сенатор Шоке. Теперь вы должны представить нам этого человека. Вы можете это скоро сделать?
— Через несколько минут, господа. Он ждет внизу в ратуше.
— Как? внизу в ратуше? как его имя?
— Вильмс Брауман, сторож маяка в Нейверке.
Все были изумлены этим ответом, ибо этот человек находился на службе у сената. Но это не могло быть основанием отказаться от его помощи, хотя сенат охотнее предпочел бы, чтобы это дело было исполнено посторонним; злые языки всегда сумеют упрекнуть сенат в слишком близком соучастии.
Но дело было уже решено, сенат не мог отказаться от своих слов, и Шоке поручено было ввести Браумана.
Над головой смелого руководителя виталийцев повисла ужасная опасность. Изменник готовился предать его в руки палача, за кровавые серебреники.
ГЛАВА II. Мерзкий обманщик
— Гей, лодочник! Что вам нужно на «Буревестнике»? — крикнули часовые на палубе адмиральского корабля Штертебекера к человеку, приблизившемуся на парусном судне к флоту виталийцев.
— Я хочу сделать вам важное сообщение, прошу разрешить мне подняться на палубу.
Часовые доложили атаману Лимпургу, стоявшему на шканцах, о желании лодочника.
Атаман Лимпург сам подошел к рейду и осмотрел пришельца, скромно спустившего свой парус, ибо лодка его тем временем причалила вплотную к «Буревестнику».
— Что вам нужно? С кем вы хотите говорить? — коротко спросил Лимпург.
— С вашим королем. Я должен сделать ему чрезвычайно важное сообщение.
— Как? вы? — сказал атаман, и в голосе его ясно слышалось презрение. — Вы, кажется, носите гамбургские цвета?
— Да, сударь. Но это не относится к делу.
— Вы знаете, что гамбуржцы наши враги, — ворчал Лимпург. — Всё, что исходит оттуда, скверно. Мы имеем все основания недоверчиво относиться с ним.
