Значит, им сказали, когда именно и почему Вере пришлось уйти из Генеральной прокуратуры. Господи, ну где же этот чертов трамвай?!
— Не нужно мне сочувствовать, у меня все сложилось более чем благополучно, — холодно произнесла она, изо всех сил стараясь, чтобы голос не вибрировал от переполнявших ее негативных эмоций. — Прошу извинить, мне нужно идти.
— Конечно, конечно, — дружно закивали Завгородние. — Еще раз спасибо вам, Вера Леонидовна!
Как назло, трамвая не было еще очень долго, и Вера, сердито поглядывая на часы, ругала себя за то, что не пошла до метро пешком — давно бы уже ехала в подземке. Теперь же перспектива успеть на нужную электричку становилась совсем призрачной.
На вокзале она оказалась ровно через две минуты после того, как электричка отошла от платформы. Следующая — через сорок пять минут, и это неминуемо означало, что автобуса придется ждать больше часа, а то и дольше: соблюдение расписания никогда не было сильной стороной общественного транспорта, особенно за городом.
Приткнуться на вокзале было негде, зал ожидания забит, ни одного свободного места. Июнь, время отпусков, дачный сезон, все хотят куда-то ехать… Вера не придумала ничего лучше, чем расхаживать взад-вперед по платформе, на которую должны будут подать нужную ей электричку. Она очень устала, ноги в изящных туфлях к вечеру отекли, и невыносимо болели руки, натруженные тяжестью, которую приходилось носить целый день. Да, сейчас у нее в сумке всего один экземпляр диссертации, а не четыре, как было с самого утра, но все равно руки болели так сильно, что уже и стограммовую булочку удерживали бы с трудом. Зато, если не уходить с платформы, есть шанс оказаться в числе первых, кто войдет в пустой вагон, и занять удобное место. И можно будет почти час спокойно сидеть, положив ношу на колени и дав отдых и рукам, и ногам.
Мерная и бесцельная ходьба позволила успокоиться, кипящая ярость и ненависть понемногу улеглись, остались лишь горечь и привычная боль, которая всегда появлялась при воспоминаниях о том времени. Воспоминания эти Вера не любила и гнала от себя, пряча в самых потайных уголках души и испытывая сильнейшую неприязнь ко всему, что эти воспоминания провоцировало и вызывало на свет божий. Здесь и сейчас она была женщиной «чуть за пятьдесят», совсем еще не старой, правда, немного уставшей, но все равно очень красивой и элегантно одетой; женщиной, которая все-таки закончила в срок важную и нужную работу, несмотря на то, что все обстоятельства складывались крайне неблагоприятно; женщиной, которая едет в этот теплый летний вечер за город, на милую уютную дачу, пусть и не свою собственную, но ставшую ей на время родным домом; женщиной, которая совсем скоро вернется в свою отремонтированную любимую квартирку, получит назначение на должность старшего научного сотрудника и начнет наконец получать полноценную зарплату.
