— Извините, что без приглашения. Хотела поздравить…
Она как-то растерянно и смущенно посмотрела на букет, который держала в руках.
— Знаете, никак не могла понять, кого нужно поздравить в первую очередь — молодых или их родителей… Для кого это событие более значимо… Простите…
Алла сделала неуверенный шаг в сторону стоявшего в углу кресла и осторожно положила букет на сиденье. Потом выпрямилась и обхватила себя руками, словно ее знобило.
— Вот я и решила, — продолжала она, — принести один большой букет для всех, для всей семьи. Поздравляю вас. Еще раз извините за вторжение.
Возникла пауза, неловкая и тягостная. Орлов не понимал, что нужно делать, как реагировать, чтобы не обидеть Люсеньку и при этом не оттолкнуть Аллу. Поверила ли Люся его словам о том, что с Аллой Александра Ивановича не связывают романтические отношения, и между ними существует только дружба? Испытывает ли его жена стыд перед женщиной, с мужем которой спала три года или даже больше? А что думает его дочь Аллочка о его жене? Считает Люсю той, из-за которой Андрей Хвыля бросил семью, то есть подлой разлучницей? Или Алла знает, что к тому времени, когда Андрей ушел от нее, он уже не был вместе с Люсей? Клубок вопросов, ответов на которые Орлов не знает.
Танюшка внесла покрытый льняной салфеткой пирог, поставила в центр стола и как ни в чем не бывало начала нарезать его на идеально ровные, квадратные порционные куски. Достала пирожковые тарелочки, выложила на каждую по два квадратика. Шесть порций. Хотя за столом сидело всего пять человек. Орлов перехватил взгляд жены, брошенный на последнюю, шестую, тарелку с пирогом.
— Спасибо, Аллочка, — приветливо произнесла Людмила Анатольевна. — Боря, придвинь еще один стул.
Глаза Аллы тоскливо заметались по комнате, словно она очень хотела остаться, но при этом очень боялась. И еще Орлову показалось, что она хотела бы что-то сказать, что-то очень важное для нее самой, прежде чем принять приглашение и сесть за стол. Сам Александр Иванович как будто онемел и не мог произнести ни слова, но зато все происходящее воспринимал с необыкновенной отчетливостью. Ему даже чудилось, что он слышит мысли каждого из присутствующих. Каждого, кроме Аллы. «Странно, — мелькнуло в голове, — ведь она моя дочь, моя кровь, уж ее-то я должен бы чувствовать точно так же, как Борьку. А не чувствую».
Борис пододвинул гостье стул, но Алла не стала садиться, оперлась руками на спинку и набрала в грудь побольше воздуха.
