Катафалк двигался вдоль берега реки Лойзах и вскоре достиг немецкой границы. Урзель припарковала машину в разрешенном месте, и компания стала вылезать, чтобы размяться и все такое. Если бы на вышке, видневшейся вдалеке, стоял наблюдатель, то он мог стать свидетелем примечательной сцены. Вот едет ритуальный автомобиль, вскоре он останавливается, оттуда выходит женщина-водитель, вся в черном, с эмблемой похоронной компании на груди, и, зажав в руке форменную шапочку, устремляется в ближайший лесок. Через некоторое время открывается передняя пассажирская дверь, появляется второй сотрудник погребальной конторы и тоже направляется в лес с известными намерениями. Автомобиль стоит в одиночестве, поджидая своих хозяев. «Ну что ж, — думает старый лесник на своей вышке, — они тоже люди». Но в следующий миг распахивается задняя дверь катафалка… Бедный старик, собиравшийся почитать маленькой внучке какую-нибудь сказку на ночь! Его желанию не суждено было сбыться. Оружие выскальзывает из его рук, он медленно оседает наземь…
— Ну, и в чем заключается твой сюрприз? — спросила Урзель, вернувшись из леса. Свобода оглянулся. Вокруг не было ни души. Далеко отсюда над вершинами деревьев выступала ветхая, полусгнившая смотровая вышка.
— Там никого нет, — сказал Игнац, тоже сделавший известные дела.
Кивнув, Свобода вынул из машины рюкзак. Заметно было, что тот довольно тяжелый, значит, в нем вряд ли лежали деньги, пусть далее пачками, или компрометирующие документы, которые пройдоха пытался навязать Гразеггерам в прошлом году вместо достойной оплаты.
— Что сейчас будет? Какой-нибудь розыгрыш? Лучше тогда вообще не открывай рюкзак, — поджала губы Урзель.
— Зарубите себе на носу: я начисто лишен чувства юмора. Я никогда никого не разыгрываю.
Свобода поставил свою ношу на удачно подвернувшееся бревно и еще раз огляделся по сторонам. Затем развязал рюкзак и вытащил оттуда какой-то предмет, по форме и размерам напоминающий кекс. Он был завернут в газету «Коррьере делла сера», и в уголке даже виднелась дата ее выхода.
— Они никогда не научатся работать как следует, гастарбайтеры криворукие!
Сердито сорвав газету, Свобода засунул ее в большой пластиковый пакет, где лежал использованный грим, ожидающий уничтожения.
— Нет, ну еще сильнее наследить было просто невозможно!
Тем временем супруги Гразеггер издали несколько изумленных ахов и охов, и в конце концов Игнац спросил:
— Что это такое?
— Пресс-папье, что же еще! Никогда не видели таких вещей?
