Они ехали по автобану через перевал Бреннер, спускаясь с горы. Урзель все еще сидела за рулем катафалка, Игнац — рядом с ней на пассажирском сиденье. Карл Свобода с удобством расположился в задней части салона — там, где обычно транспортируют едва остывшие трупы. Он устроился возле пустого букового гроба улучшенного класса, с богатой инкрустацией — последнее пристанище тех, кто при жизни уже позволял себе некоторые излишества, однако до истинного нувориша еще недотягивал. Свобода любовался затейливой отделкой и изящной фурнитурой, которая так выгодно поблескивает на полуденном солнце, что присутствующие на похоронах снова и снова убеждаются: здесь хоронят не бедняка. Это лакированное последнее пристанище класса «Тополь с медными ручками» предназначалось усопшему владельцу одной местной строительной фирмы, чьи наследники желали продемонстрировать окружающим, что с самим бизнесом все в порядке.
— Не гроб, а конфетка, — похвалил Свобода, срывая накладную бровь. — Чего только в нем не протащишь! Кому из нормальных полицейских придет в голову заглянуть под крышку?
— Нет, полагаться на это было бы слишком наивным, — покачал головой Игнац. — Наверняка идея с гробом приходила в голову не нам одним.
— В виде исключения, ты прав, — поддержала его супруга. — На месте всяких спецслужб, гоняющихся за контрабандистами, наркодилерами и террористами, я бы первым делом потребовала открыть этот гроб.
— Ну, не знаю, — возразил Игнац. — Думаю, спецслужбы прекрасно понимают, что террористы, контрабандисты и наркодилеры ничего не прячут в гробах, поскольку такие вещи якобы проверяются в первую очередь. Поэтому и не заглядывают внутрь, ведь там все равно ничего не найдешь. И поскольку наркотеррористические дилеры контрабанды, в свою очередь, прекрасно понимают эту психологию копов, они спокойно могут прятать в гробах самую махровую нелегальщину.
Урзель с улыбкой кивнула.
— И поскольку представители спецслужб опять же прекрасно знают об этом, то…
— …и так далее, и тому подобное, — перебил Свобода, избавляясь от парика.
С правой стороны промелькнули поселки Оберелльбёген и Иннерелльбёген, и перед сидящими в автомобиле раскинулась Штубайская долина. Свобода был рад снова оказаться в Австрии. Если немцев испокон веков по необъяснимым причинам тянет в Италию, то австрийцы, наоборот, с той же страстью шарахаются от своего южного соседа. Если уж австриец глядит на сторону, то обращает свой взор скорее на восток — с каким-нибудь бравым «-крициком» или «-тесеком» он снюхается гораздо быстрее, чем с таким, казалось бы, романтичным «-ини» или «-аджи». В случае с пифке
