— Пойду-ка принесу еще сыра, — вздохнула Урзель. — С одного лишнего кусочка, думаю, не потолстеем…
— Будь так добра, раздобудь и мне еще чего-нибудь. Тарелочку зельца, пожалуй.
Вечер был таким чудесным, а осознание быстротечности жизни столь щемящим, что благие намерения супругов поужинать лишь символически и сугубо нежирной пищей улетучились без следа. В считанные минуты на столе появилась тарелочка зельца, по чуточке регенсбургского колбасного и домашнего картофельного салатов, толика широкой лапши с творогом, капелька мясного супа с перловкой и маленькая сковородочка панированной свиной грудинки. Но если честно, сковородочка не была такой уж маленькой.
Сто процентов, семьдесят процентов, двадцать пять процентов. Ночь была темная. Дом стоял далеко за окраиной курортного городка, на отшибе, в окружении нетронутой природы — могучего сказочного леса. Роза с Максом всегда мечтали жить именно так. Три тысячи шестьсот, две тысячи пятьсот двадцать, шестьсот тридцать. В одной из комнат еще горел свет. На кровати неподвижно лежал Макс Ленер, кровельщик на пенсии. Роза, его жена, сама закрыла ему глаза. Кроме нее, в доме не было ни души, однако новоиспеченная вдова не испытывала ни малейшего страха. Ее беспокоил только один вопрос — как же теперь жить? Без ежемесячной пенсии Макса, пусть и не слишком шикарной, однако вполне достаточной для погашения ипотеки? Четыре месяца пройдут как один день, а потом ей будут начислять лишь мизерную вдовью долю от пенсии мужа, и этих грошей уж точно не хватит, чтобы сохранить за собой дом. Ах, ну почему Макс не продержался на этом свете еще по меньшей мере два годика! Тогда ей исполнилось бы сорок пять, и вдовья пенсия могла быть куда выше. В принципе Роза стыдилась этих мыслей, однако они безраздельно овладели ею, как только она обнаружила супруга мертвым в постели. И чем больше несчастная женщина запрещала себе подсчитывать размеры своего будущего содержания, тем более рьяно выплясывала в ее голове строптивая цифирь. Впереди подпрыгивали легальные доходы кровельщика, им на пятки наступали несколько жирных «левых» сумм, ведь у мастеровых всегда есть возможность заработать без оформления… Все перечеркивала эта проклятая идея добровольного выхода на пенсию раньше срока. Сделав такой неразумный шаг, Макс прожил всего лишь несколько месяцев, и как же теперь быть? Кто же мог подумать, что так получится? Двадцать пять процентов от семидесяти — это семнадцать с половиной процентов. Роза подошла к окну комнаты, которая столько лет была их совместной спальней, и посмотрела в ночь. Шестьсот тридцать. Вот такие жалкие крохи она будет получать как вдова — даже тысячи не набирается, где там! И больше ничего, ноль. Никаких дополнительных доходов.
