Посоветовавшись с помощником, капитан приказал показать Венсторпу помещение для пленника.
– У вас есть оружие, капитан? – спросил Венсторп с порога. – А то эти господа способны на что угодно, даже с таким украшением на руках. Ведь он русский!..
От Найденова не укрылось, что при слове «русский» пастор вскинул голову. В его темных глазах, внимательно уставившихся на пленника, загорелся огонек.
– Вы русский? – спросил он, когда Венсторп ушел.
Найденов пожал плечами и промолчал.
– Русский! – повторил Зуденшельд и покачал головой.
Найденову показалось, что в выражении его строгого лица появилось сострадание.
– Когда-то я изучал русский язык, – сказал Зуденшельд. – Разделяю ваше удивление. Вы не из тех русских, которые могут меня понять.
Покосившись на капитана «Клариссы», Найденов спросил по-русски:
– На какой язык вы могли бы перейти, чтобы нас не поняли?
С трудом подбирая слова и коверкая ударения, Зуденшельд отвечал по-русски же:
– Родной для меня язык норвежский, но едва ли вы…
Найденов тут же ответил по-норвежски:
– Я не блестяще владею этим языком, но…
– О! – удивленно прервал его Зуденшельд. – Вы излишне скромны. Отличное произношение! Даже трудно поверить, что вы… не норвежец.
– У нас слишком мало времени, – торопливо продолжал Найденов. – Заинтересованы ли вы в том, чтобы я оказался в руках финской полиции?
– Мне совершенно безразлично, от кого вы понесете заслуженное наказание.
– Перестаньте притворяться! – гневно сказал Найденов. – Все равно я вам не верю. Ваша задача – доставить меня в Германию…
– В Германию? – Зуденшельд рассмеялся. – Ну, нет! Добровольно вы меня туда не затащите. Перед вами уже не заключенный лагеря Дахау, а свободный сын норвежского народа. И если моему организму удастся справиться с последствиями отвратительного снадобья, которым вы угостили меня в вагоне, то…
– Послушайте, – перебил его Найденов, – от передачи меня финским властям гестапо так же мало выиграет, как если бы я вообще был на свободе. Советские власти сумеют доказать, что все происходящее – не что иное, как гнусная игра всей вашей шайки.
По мере того как он говорил, лицо Зуденшельда выражало все большее удивление. Он покачал головой:
– Вашей умелой игрой вы не убедите меня в том, что действовали не по указке гестапо. Никому, кроме черной команды, мои бумаги не были нужны.
Найденов чувствовал, что голова у него идет кругом. Подчиняясь желанию верить этому человеку, он сказал:
– У нас одинаково мало оснований верить друг другу. Идите к моей жене, ничего не бойтесь. Впрочем, вы ведь ничем и не рискуете на этом пароходе. Моя жена сумеет убедить вас в том, что советские граждане не занимаются грабежами в поездах.
